Старший брат царя. Книга 2

Но не хватило духа, крепости у Таисии ответить решительным отказом. Потом она оправдывала себя тем, что пожалела добра молодца. А может, больше себя пожалела? Умолял он ее не думать о монастыре. Согласился ждать до будущей Пасхи. Тогда приедет, заберет Таисию и сыграют они свадьбу на Красную горку.

Не стала Таисия спорить с ним. Понадеялась, что время излечит его любовное наваждение. Да и ссориться с ним не хотела, а решила расспросить его.

— Спиридон Авдиевич, тебе в Москве многое ведомо. Скажи по чести, что случилось с сотником Монастырским? - Спиридон нахмурился, Таисия поспешила пояснить: — Спрашиваю потому, что я виновата в его несчастье. Погубила я его. Сказала государю, что он жених мой. Сними тяжесть с моей души, расскажи все, что тебе ведомо.

— Лучше бы ты не спрашивала меня об этом, Таисия Прокофьевна. Врать тебе не могу, правду скажу. Но заклинаю — никому ни слова об этом. — Приблизившись, зашептал: — Не вини себя. Взяли его на дыбу за воровство...

— Какое же воровство? Ведь он же любимым служкой у царя был?!

— Был, но кривил душой. С татями путался.

— В монастыре он или пытали и казнили его?!

— Ой, голову снимаешь с меня, боярышня! Не казнили... Бежал он. Как, куда — никому не ведомо. Таисия Прокофьевна, Боже тебя упаси кому сказывать это!

— Спаси Бог тебя, Спиридон Авдиевич. Снял ты с души у меня тяжесть великую. Вот перед иконой памятью матери клянусь хранить вечное молчание. А тебе благодарствую, что по-честному ответил мне.

Таисия хотела спросить Спиридона, может, опалился государь на Юршу из-за его родичей, но не решилась. Она полагала на этом закончить свидание и уйти, но Спиридон удержал ее:

— Таисия Прокофьевна, я тебе сказал все, о чем молчать должен. Скажи и ты мне по совести: люб тебе по-прежнему Юрша Монастырский? Ждешь, что придет он к тебе?

— Не жду! Как я могу его ждать? Больше скажу тебе, открою тайну сокровенную: после Казани, как зажила рана, приезжал он. Хотел увезти меня отсюда, да отказала ему. Загоревал он и решил уйти в монастырь. Из монастыря его и взяли...

В этот вечер у барича Афанасия был большой праздник. Угощали всех: и стражников, и дьяков, и дворню. Никто только не знал, по какому поводу, но все пили вдоволь и с удовольствием, славили хозяина.

Афанасий и Спиридон считали, что произошла помолвка, и пили как родичи. Выходила к ним Таисия, уговорил ее брат на обряд целования. Впервые поцеловала она Спиридона, охмелел он от этого больше, чем от выпитого вина...

Не праздновала только барыня Мария, сказалась больной. Подслушала она речь царского вестника и в слезах ушла в свою горницу. Поняла она, что по воле государя обрекалась до конца жизни находиться в далекой Собинке, вдали от друзей и знакомых! И тогда у нее родилось подозрение, что ссылаются она и Афанасий по вине золовки Таисии. Ее грех навлек на них изгнание! Про свой грех она забыла начисто.

Часть пятая. КУДЕЯРЫ

1

Тогда, ранним утром на масленицу, оставив в хлыновском имении старосту Михея, Неждан побежал на снегоступах по лесным сугробам. Плетеный стегоступ похож на овальное дно корзины. Чтобы два таких дна, привязанные к ногам, не цеплялись, нужна сноровка. Неждану ее не занимать.

Зимнее утро в лесу встретило белой тишиной. Спугнутый им заяц белым комочком укатился под опушенную снегом елку. Стая снегирей красными яблоками пересыпалась с дерева на дерево, стряхивая снежную пыль. Две вороны, оставив свои дела, сидели на корявой березе и, склонив набок головы, следили за бегущим человеком. Неждан все замечал, но жизнь леса не отвлекала его, глядеть надобно в оба, не то попадешь в какую-либо яму или наткнешься на пенек.

Миновав лощину, Неждан пошел по осиннику. Увидев перепутанный бурелом, обрадовался — узнал знакомое место.

И вдруг остановился. Неподалеку шла свежая лыжня. Не приближаясь, присмотрелся. Нет, не совсем свежая — лыжник прошел еще затемно — вон зацепил корягу, а там в последний момент отвернул от ствола поваленной сосны. Это мог быть кто-то из местных, а может быть, чужой. Осторожности ради Неждан побежал вдоль лыжни, сдвинув мурмолку, открыл ухо. Все внимание вперед и в стороны: особенно — в стороны, засада — страшная штука.

На этот раз обошлось. Шикающий звук донесся спереди. Несколькими секундами позднее стало ясно: по той же самой лыжне шел ему навстречу человек. Неждан укрылся за приземистой сосенкой, расстегнул кляпыш свитки, поправил нож и замер.

Вскоре за деревьями замелькал человек. Шел он размашисто, быстро. Крыльями бились распахнутые полы полушубка. Неждан узнал конюха Вуколу. Пропустил его, присмотрел, нет ли за ним кого, потом окликнул.

Вукола остановился, испуганно озираясь. Неждан вышел из-за сосны:

— Это я, Неждан. Подь-ка ближе... Куда бегал?

— Ой, напугал! Думал, ведь тебя того... — Вукола обобрал наледи на усах, мешающие говорить. — На лежбище ходил. Предупредить. А там уже знают.

— Что делают там? — спросил Неждан.

— Так... не сказали. Меня пытали: на каких конях прибегали стражники, возок какой. При мне за подмогой послали.

— Кто на лежбище остался?