Старший брат царя. Книга 2

Сухоруков спрыгнул с возка, со страхом ожидая, что сейчас его рубанут стрельцы. Ан ничего. Возок и всадники умчались в темень. А он вгляделся. Неподалеку темнела околица Тонинского, как раз та, где еще недавно стояла соломенная Масленица, перед вечером, видать, сожгли ее. Вот и обгорелыши из-под свежего снега торчат. Узнал место и бросился бежать к селу, а потом по тропинке к церкви. Отдышался, тихонько вошел в храм и простоял в уголочке до конца службы. Вышел на виду у всей дворни. Ужинать его пригласил к себе дворецкий. Подьячий пил медовуху, но ел мало, сказавшись, что перед службой, видать, блинов объелся, живот схватило.

Только после ужина, вернувшись в гостевую и взобравшись на полати, он обдумал все, что с ним случилось. Его краткую отлучку вроде никто не заметил, на паперти никого не было. Теперь нужно решать, как быть дальше. Одно ясно — это лихие люди, может, и кудеяровцы. Они оставили его в живых, значит, в их интересах не поднимать во дворце шума. А если ему поднять? Сразу спросят, откуда узнал? Где был, с кем говорил? И не миновать дыбы. А на дыбе, он знал хорошо, говорили и то, что знали, и то, чего не ведали. А раз дыба, значит, все кончено! И дом на Арбате, и огород с садом пойдут прахом. Жена с дочкой начнут жить Христовым именем. Нет и еще раз нет! Он будет молчать. А что сделают эти лиходеи? На то, видать, воля Божья. Но он твердо решил найти причину, чтоб завтра с Мокрушей в Москву не ехать. Потом принялся ворочаться на полатях, кряхтеть, много раз выходил на двор, громко хлопая дверью. Кто-то из потревоженных соседей по нарам спросил:

— Чего сам не спишь и людям не даешь?

Сухоруков охотно и громко пояснил:

— Брюхо, братцы, схватило, свет белый не мил. Простите Христа ради.

Встречным сторожам и дворовым без нужды говорил, что объелся вечор, теперь муки принимает.

Утром пришел Мокруша, сказал, что готов к отъезду, и спросил Сухорукова:

— Тебе, чернильная твоя душа, небось в Москву нужно?

— Ох, надобно. Скрутки все вышли. Да вот брюхо схватило.

Мокруша быстро согласился:

— Вот и ладно. Поправляйся тут, в Москву тебя потом отвезут. Мне недосуг из-за тебя в дороге останавливаться.

* * *

В возке, кроме Неждана, находился Сургун. Когда они, оставив Сухорукова, отъехали, он спросил:

— Неждан, зачем назвался? К чему?

— Дела для. Мне давно не хватало своего человека в Разбойном приказе.

— С коих пор он твой?

— Сей день с вечерни моим данником стал. Во как!

— Дивлюсь тебе: великие дела тебе атаман поручает, а ты балаболишь. Ты, Неждан, как был скоморохом, так и остался.

— Ну что ж то. Ты лучше прикинь своим казаном: может, поэтому и поручает, что скоморошничаю. А?

В это время возок остановился. Верховые стрельцы поравнялись с ним, один из них, Сергей Шатун, сказал:

— Дядя Неждан, разъезжаться время. Что скажешь?

Неждан на четвереньках вылез из-под кожаного верха и встал, придерживаясь за облучок.

— Так. Ночное дело отменяю. Ты, Серега, валяй к своим, а с первыми петухами — в Волчью лощину. Там тихо ждать. Я подойду. А к полночи троих толковых ребят подошли. Ежели Мокруша поедет в неурочное время, пусть задержат. Дерево повалят на дорогу иль еще что. А ты, Петруха, — обратился он к другому стрельцу, — переоденься и беги к Ворону. Скажешь, ежели утром не пришлю гонца, пусть уходит восвояси. Все.

Сергей перегнулся с седла и заглянул в возок:

— Отец, а как Настенька?

Сургун глухо ответил:

— На пасеке она, у боярышни отпросилась. В полночь уйдем. У купца Нефеда, как условились, будет тебя дожидаться. Твоя затея — нож острый мне.

— Ладно. Благодарствую и на этом. — И ускакал.

Неждан и Сургун сошли с возка, ветерок поднимал сухой, морозный снег и крутил его вокруг. Сургун заметил:

— Погодка для дела — лучше и не надо. Ну, ребятки, давай за мной. — И пошел целиной, проваливаясь в снег по пояс.

Возница и парень, подталкивая возок, погнали лошадей за ним. Кони, сделав несколько прыжков, увязли в снегу между соснами и остановились. Возница распряг их, потом вчетвером продвинули возок вперед, развернули и подсунули под ель.

Сургун, за ним Неждан пошли впереди, возница и парень вели лошадей следом. Скоро под ногами снег окреп, лошади не стали проваливаться, под верхним слоем пролегала хорошо протоптанная тропа.

Вскоре вышли на поляну. Из крутящейся белесой темноты выступили высокие сугробы снега. Это были омшаник и землянка пасечника. Тут же открылись ворота крытого загона для лошадей.

4

Волчья лощина — широкий пологий овражек, заросший рябиной, орешником да ельником. Могучие деревья отступили и скрылись за вьюжной темнотой, только доносился гулкий шум ветра в их кронах. Дорога, спускаясь в лощину, делала крутой изгиб. Здесь перед рассветом появился поезд из Тонинского. Трое верховых стражников ехали гуськом, за ними возок, правил им подручный Мокруши. Сам Мокруша сидел с ним рядом на козлах. Юрша и Аким полулежали в возке.