Старший брат царя. Книга 2

К полудню облака поредели, начало проглядывать солнце, кисти рябины и калины засверкали драгоценными каменьями в позолотившейся листве. Погода, как будто в унисон настроению Юрши, разгулялась, перестала хмуриться.

Ехали все время на восток. На поляне у ручейка остановились перекусить. Пока готовили снедь, Юрша отошел к развесистой березе и увидел невысоко над головой дупло, около которого вились пчелы: одни улетали, другие прилетали с оранжевыми шариками на ножках и деловито скрывались в дупле. Юрша спросил проходившего мимо Сургуна: можно ли определить, сколько меда в этом дупле?

Сургун подошел к березе и начал рассматривать листья на земле под дуплом, объясняя:

— Пчелки народ чистоплотный, мертвых в дупле не держат. И видно, замор этой зимой был небольшой. А вот смотри, под прошлогодней листвой и того меньше.

— А может, они сгнили?

— Нет. Пчелка пропитана воском и медом и после смерти годами лежит, не гниет. Значит, в дупле пчела живет не один год. — Сургун поднял сучок и начал им постукивать по стволу березы и выше и ниже дупла. Потревоженные пчелы посыпались оттуда пачками. Юрша укрылся в ближайших кустах, скоро к нему подошел Сургун, выбирая пчел, запутавшихся в бороде. — Семья сильная, вон сколько сторожей держит. И нетронутая, пуда два-три меда здесь можно взять.

— Будешь брать?

— Нельзя. Видишь, на березе две засечки и одна поперек. Это метка кутского бортника, тут его урочище. До моего к вечеру дойдем.

После отдыха двинулись дальше. Ехали довольно долго, объезжали болота, продирались через густой чапыжник. Непонятно, по каким приметам вел их Сургун, только за очередным мелколесьем вдруг открылась огромная луговая низина с голубым озером посередине. По низине там и тут разбросаны острова кустарников, над которыми возвышались отдельные деревья-великаны.

Сургун не без торжества объявил:

— Вот мой пчельник. Тут в каждом дупле рой и в пеньках тоже. А вон и шалаш около озерка, весной поставил.

Остаток этого вечера и следующие полдня оборудовали жилье. Шалаш — два плетня, наклоненные друг к другу — заново покрыли свеженарезанной кугой, папоротником и сосновым лапником. Рядом подновили плетневый загон для коней.

После обеда и небольшого отдыха, оставив Фокея готовить ужин и присматривать за лошадьми, втроем отправились за медом. Сургун чувствовал себя здесь хозяином, казалось, даже помолодел.

— Видишь, Юрий Васильич, везде пчела вьется. А вон два дупла рядом, с медом, но мы пойдем к тому острову с пятью деревами полуживыми, листва лишь нижние суки прикрывает. Зато в них дупла большие, урожай знатный соберем.

Шли по пояс в густом разнотравье. Несмотря на осень, попадалось много цветов, не таких ярких и броских, как весной, но душистых, привлекающих к себе пчел, ос и солидных шмелей.

Сургун не ошибся: вокруг засыхающих деревьев вилась живая сетка пчел. Он внимательно осмотрел каждое. Выбор остановил на кряжистом дубе. На сучке, пониже дупла, он соорудил нечто вроде помоста и развел на нем дымный костер. Кузька стал подкидывать в него сухие и сырые ветки, а Сургун принялся стучать топором по стволу около дупла. Из него сыпались пчелы и тут же сгорали. Скоро из дупла выползали только отдельные серые пчелки — молодняк. Теперь Сургун разрушил полусгоревший помост и начал действовать топором. Он обрубил по краям и снял два больших куска слегка обгоревшей коры. Потом в очищенном от коры участке ствола вырубил продолговатую доску. Вынув ее, открыл внутреннюю часть дупла с округлыми гроздями сотов. Оставшихся пчел выкурил дымным факелом.

Наломав в бурдюк сотов, Сургун приладил вырубленную доску обратно, накрыл ее корой и перевязал заранее приготовленным лыком. Вокруг разоренного пчелиного жилья, привлеченные запахом разлитого меда, вились множество мух, ос, шмелей и пчел, среди них, наверное, были и те, которые уцелели от огня.

Юрша, конечно, слышал, как бортники добывали мед. Теперь, оказавшись участником сборов — он держал бурдюк, в него складывали соты — невольно сравнил себя с разбойником, который не только грабит труженика, но и безжалостно убивает его. Однако, взглянув на сосредоточенного и довольного Сургуна, Юрша оставил эти мысли при себе.