Старший брат царя. Книга 2

— Известно как. Подъехали трое. Один с седла ногой по морде. — У мужика были разбиты скула, глаз заплыл фиолетовым синяком. — Я им: «Не ватажник я, мужик». А они мне: «Все вы тут беглые». Потом они спешились, связали меня. Пошли в землянку. Сперва женка билась, кричала, меня звала. А я что... на земле связанный... Потом вывели ее, на руках дочка ревмя ревет. Землянку подпалили, сарай тоже. Нас впереди коней погнали... На поляне у дороги народа много собрали, видать, с других заимок. Мужиков отвели в сторону и принялись рубить. Вон поранил меня мечом вот... Я убег...

— А женка где?

— Всех женок в загоне держат. А ночами вои баб к себе в шалаши таскают.

— А что за бабы на берегу?

— Их по утрам на кол сажают.

— За что?

— Непослушные небось. Супротивничают. Моя-то смирная.

— А давно ты тут?

— Почитай, пятая ночь пойдет. Я по темноте у загона держусь, одного воя придушил надысь.

Неждан громко, чтобы все слышали, сказал:

— Мы тебе, мужик, верим. Эту ночь с нами будешь. Но, ежели задумаешь сбежать, убьем. Про нас никто не должен знать. Понял?

— Чего ж не понять? Где спать велишь?

Указав место мужику, Неждан вернулся и тихо сказал Юрше:

— Осмотрел тут кругом. По дорогам разъезды гоняют. Заутро пошлем наших предупредить, чтоб шума не наделали. Ночью пойду языка брать.

— Я с тобой иду.

— Юрий Васильич, трудно будет. Реку переплывать придется, на брюхе ползать...

— Хватит! Слыхал уже! Когда идем?

— Часок отдохнуть надо.

За языком пошли вчетвером. Неждан обул лапти, двум ватажникам приказал снять сапоги, а ноги обмотать тряпками. Юрша тоже снял сапоги. Неждан хмыкнул и достал из своего мешка пару новых лаптей, помог обуться.

— Не знал, что атаман лапти с собой носит, — усмехнулся Юрша.

— Незаменимая вещь, князь. Я в лапотках неслышно подкрадусь. А за день при нужде полета верст отмерю и ничего. А мне бегать много достается.

Ночь была темная, ветреная. Лес глухо шумел вокруг. Волна на реке билась белыми гребешками, видными даже в потемках. У переправы стражники жгли костер.

Шли долго вверх по реке сперва лесом, потом берегом. Там, где река делала крутую петлю, остановились, разделись, опояски с ножами оставили на голых телах, одежду закрепили на голове. Вода показалась удивительно теплой. Вязкую тину недолго месили ногами, а потом поплыли — с глубиной вода похолодела. У того берега пришлось долго плыть по течению вдоль неприступного обрывистого берега.

По лесу шли гуськом след в след, чем ближе подходили к загону, тем медленнее. Там и здесь десятки царевых воев спали у потухающих костров. На опушке и полянах кормились кони, коноводы лежали рядом. Любого из них ничего не стоило взять, но Неждан успел шепнуть: «Коновод ничего не знает».

Подползали к одному, к другому костру, воины спали кучно. Отползли. Неждан тихо — Юрше:

— Пойдем брать...

И вдруг совсем рядом прозвучал сонный голос:

— Ты чего, Васек?

Васек что-то пробурчал в ответ. Тот, который спрашивал, поднял голову, огляделся. Но ни вскочить, ни крикнуть он не успел. На него набросились втроем, оглоушили. Шорохи и глухие удары длились секунды, и вновь только шумел ветер да поскрипывали качающиеся сосны.

Полоненного взвалили на спину. Первые сто сажен пути вблизи костров шли долго: несколько шагов сделают, остановятся, прислушаются — нет ли погони. Потом пошли смелее. Ватажники, которые поочередно несли на спине пленного, тихонько поругивались:

— Ну и здоров битюг! Такого далеко не унесешь.

Сделали небольшой привал. Неждан занялся воем, тот скоро пришел в себя, дальше его повели. Ушли версты за две, остановились у ручейка, напились, развели костер. Вынули кляп изо рта пленного, дали попить. Неждан обратился к нему:

— Как звать?

— Авдеем.

— Кто привел вас? Кто голова?

— Воевода Нарышкин да полутысячник Бляхин.

— Бляхина Мироном звать? — спросил Юрша. — Из Разбойного он?

— Полутысяцкого Мироном вроде называли. А откуда он — не знаю. Мы из Тулы все.

— Много вас?

— Наших две сотни. Да с воеводой из Москвы много сотен пришло. Там, кажись, стражники из Разбойного есть.

— И что, все здесь, в лесу да в загоне?

— Не. Тульских тут в лесу мало, больше — на дорогах стоят. В загоне московская полусотня. Остальные по заимкам ходят, завтра вернутся.

— Смотрю, Авдей, ты все знаешь. Откуда?

— Я сотника гонец. Днями при воеводе нахожусь.

— Зачем воевода с войском сюда пожаловал?

— Кудеяра ловить. Привел нас сюда царский кат Мокруша.

— А, Мокруша! Как же он собирается Кудеяра поймать?

— Мокруша головой ручался, что Кудеяр сам придет, если его женку взять. А ватажники Кудеяра далеко, к татарам ушли.

Юрша не выдержал:

— Поймали жену Кудеяра?

— Не. Тут была, а куда делась — неизвестно. Вот и ищут ее повсюду.

— А баб на берегу за что казнят?

— Боярин сказал: пока не поймают Кудеяра, каждый день будут на кол сажать.

— А полоненных у вас много?

— С ребятишками да со стариками побольше сотни будет, да мрут они.

— Войско еще идет на подмогу к воеводе?

— Не. Сами уходить собираемся. Воевода избил Мокрушу, что Кудеяриху не поймали. Теперь его на ночь вяжут, боятся, как бы не сбежал.

Еще несколько вопросов задал Неждан и, вздохнув, сказал: