Старушка на курьих ножках

–Это точная, очень грамотная копия гравюры Буше. Вам придется поверить на слово, мне приходилось видеть подлинники. Они в два раза меньше. И весьма ценятся коллекционерами всего мира. А у вас тут… весь цикл? – Он широким жестом обвел стену за спиной Катерины. – Предполагаю, вы продавали наиболее ценные работы, когда вам требовались деньги на существование. На их место вешали вот эти копии. Они появились здесь уже после разоблачения отца. Их писали Вы, Барбара, или Вы, Катрин. О ваших Кандинском и Явленском хотите послушать?

Тишина была осязаемой. Варя продолжала смотреть в окно. Собиралась гроза. Ее уши горели, сердце отбивало ритмы святого Витта. Тахикардия, вяло подумала она. В голове роились мысли, но она не могла ухватиться ни за одну из них. Мысли опавшими листьями взметнулись в голове, закружились, понесли Варвару в прошлое.

Луиза сложила губки гузкой и смотрела на гостя обвинительно, словно он собирался стащить ее столовое серебро. Он устроился в кресле рядом с ней.

–Как видите, вопросов накопилось слишком много. Я уже молчу об убийстве сторожа вашего музея. А времени у меня слишком мало. В ваших же интересах рассказать мне все, пока я не стал копать глубже. Ваши тайны обещаю не выносить на публику. Мне не интересно, как вы тут зарабатываете на жизнь и куда расходуете ваши таланты. – Он повернул голову, взглянул на графинюшку. Она размышляла, автоматически перетасовывая колоду игральных карт с ловкостью шулера. Бруно хмыкнул.

–Партию в бридж? Преферанс?

–Козел.

–Простите?

–В козла говорю сыграем. Чай не в Европах ваших.

–Папа был по-настоящему талантлив…– Тихо начала Варвара у окна. Все на нее посмотрели. Бабка вздохнула.

Папа, Михаил Вячеславович Третьяков, был талантлив от Бога. Таланты были дарованы ему безусловные, фундаментальные. Все, к чему прикасался папа, превращалось в шедевр и затем, по логике вещей, в деньги. Прикасался он к таким изысканным золотым браслетам и брошам, серьгам и кольцам, коих в советских ювелирных магазинах увидеть было немыслимо. Изящные инкрустированные часики, затейливые цепочки, роскошные подвески, вышедшие из подпольной папиной мастерской, пользовались оглушительным успехом как среди жен партийных работников, так и среди жен криминальных авторитетов. Папа был артист и маэстро. Папа пользовался безграничным уважением среди ювелиров, к нему обращались за консультациями и профоценкой. Более того, папа обладал определенной властью в городе. Будучи на короткой ноге с власть имущими, он был вхож в очень приличные дома, умело пользовался обширными связями. Помимо таланта ювелирного, папа наделен был еще и талантом предпринимателя. Он активно участвовал в организации передвижных выставок, перемещался по всей стране, обретая надежных единомышленников и налаживая каналы сбыта драгоценностей. Мелочиться папа не любил. Но, то ли наученный горьким опытом предыдущих поколений семьи, с завидной регулярностью терявших нажитое до последней полушки, то ли от врожденной скромности, папа не любил себя афишировать. Жили они всегда скромно. Папа, бабуля Луиза Вацлавна, в прошлом заслуженная учительница французского языка, вышедшая на пенсию, и Варвара. Бабуля с детства забивала головку Варвары сказками о несметных сокровищах, взращивала трепет и уважение к славным предкам, требовала беспрекословного знания этикета, хороших манер и французского языка. Папа называл бабулины постулаты несвоевременной и неуместной блажью, но яро спорить с ней по известным причинам остерегался. Так Варвара и росла, в школе салютовала дедушке Ленину, дома оттачивала реверансы с бабушкой Луизой. Частенько по ночам Варвара слышала, как бабуля с папой с неподдельным трепетом поминали всемогущий обхсс. Папа пил капли, Луиза Вацлавна выпивала рюмку коньяку. Из обрывков разговоров Варя понимала, многие хорошие папины знакомые пали жертвами грозного обхсса. Папа нервничал. А в начале 90х папа вдруг расцвел. Сначала они из тесной двухкомнатной хрущевки переехали в квартиру побольше. Папа сделался всеми уважаемый бизнесмен. Дело его росло и ширилось. А когда Варе стукнуло пятнадцать, они переехали в огромный барский дом, настоящую усадьбу. Впервые Варя видела бабулины слезы. Она тогда сказала, что это их настоящий дом, родовое гнездо. Гнездо стоило папе целого состояния и пошатнувшегося здоровья.