Стеклянный дом

Рита вспоминает одинокую детскую пинетку, которую нашла в лесу, и окидывает взглядом других девушек в зале. Даже подумать жутко, каким изгоем становится беременная незамужняя девушка в деревенском обществе. (Бедная хорошенькая Пенни Макгуайр из их школы: узнав ее историю, все девочки зарекались лишний раз раздвигать ноги.) Они с Фредом делали это два раза – несколько дерганых минут, потом он отстранялся, и она пыталась довести дело до конца рукой, – но только после помолвки. «Такой вот я старомодный», – говорил Фред. Хотя она знала, что с прежними своими девушками он не был таким старомодным, что заставляло ее сомневаться в своей привлекательности.

– Третий лишний. – Кейси подмигивает Робби и ускользает в толпу в своем красном платьице.

Робби не провожает ее взглядом, как все остальные мужчины в зале. Он протягивает Рите бокал и смотрит на нее, пока она пьет, как будто это зрелище странным образом доставляет ему удовольствие. Ей почти хочется, чтобы Кейси вернулась и помогла нарушить неловкое молчание своей непринужденной болтовней. Но та уже танцует. Большинство девушек здесь танцуют: пылкие и напористые, они вытаскивают парней в центр зала, а те идут как завороженные, и их глаза… На Риту никто так не смотрел. Никогда. Потом музыка замедляется, мужчины обвивают девушек за талию, притягивают к себе, прижимают к своим бедрам, и выглядит это, честно говоря, ужасно грубо. Но она понимает, что не может отвести взгляд. Не может не думать, каково это – очутиться в таких тесных объятиях.

Фред всегда отказывался танцевать. Говорил, что он с ней будет плохо смотреться. При ее-то росте.

Робби тоже не предложил ей потанцевать. Хотя для нее это большое облегчение – он ниже на четыре дюйма! – ей все равно обидно, и она не понимает, зачем сюда пришла. Ее охватывает внезапный страх расплакаться. Рита уже подумывает сделать вид, что ей стало дурно, чтобы избавить их обоих от страданий. Можно сказать, что у нее расстроился желудок от кекса, который принесла Мардж. Вполне правдоподобно.

– Рита. – Робби придвигается ближе. Его дыхание пахнет хмелем. И, как ни странно, пробуждает далекие смутные воспоминания об отце. – Хочешь потанцевать?

Ну уж нет. Но девушки не имеют права отказываться, тем более после того, как уже согласились пойти на танцы. Она в ловушке. Он тоже. Им обоим придется притворяться.

– Ладно.

Робби не двигается с места, продолжая всматриваться в нее. И, наверное, видит что-то такое, что заставляет его сделать выводы.

– Или можем просто допить напитки и прогуляться по лесу?

* * *

Колючая ветка ежевики цепляется за ее юбку. Рита наклоняется, чтобы отцепить ее, но Робби мгновенно выхватывает из кармана перочинный ножик и разрезает жесткую ветку, будто стебелек сельдерея, а потом начинает выбирать шипы из ткани удивительно проворными пальцами.

– Нельзя же допустить, чтобы эти колючки испортили твою чудесную юбку.

Он, похоже, вовсе не шутит и искренне не понимает, насколько старомодно смотрится эта юбка из «C amp;A» и как отчаянно Рита за ней прячется. Когда его палец случайно, мимолетно касается ее икры, по ноге пробегают мурашки.

В голове звучит голос Нэн: совсем из ума выжила? Как она додумалась отправиться домой пешком в сопровождении этого грубоватого, вооруженного ножом мужчины, причем через глухой лес, да еще и позволить ему схватить ее за юбку?

С другой стороны, с ним Рита хотя бы не потеряется. (И ей не придется танцевать в присутствии других людей.) И потом, лучше поскорее вернуться в Фокскот: она больше не может сдерживать тревогу по поводу костра. Можно доверять спички Джинни? А Гере?

Они быстро подстраиваются друг к другу и начинают идти в одном темпе. Как чужое смущение заставляет Риту стесняться еще сильнее, так и наоборот, непринужденность, которой Робби проникается в лесу, его доверие к лесу – все это передается и ей. Она начинает расслабляться. Позволяет себе порадоваться тому, что все же выбрала плоскую подошву. (Далеко бы ушла та девушка в красивых зеленых туфельках на шпильке? Вот именно.) Даже юбка начинает чувственно шелестеть, как будто жесткая ткань немного смягчилась. В воздухе чертят круги трясогузки, охотясь на мух. Высоко над деревьями взмывает в небо ястреб-тетеревятник, похожий на гигантскую вешалку.

Говорить на ходу тоже как-то проще – не нужно смотреть в глаза. Робби протискивает в разговор вопросы, как записки под дверь, так что Рита их даже не замечает. И отвечает на них, зачем-то пускаясь в лишние подробности. В основном рассказывает о своем детстве в Торки: про заброшенную хижину на берегу, где она любила прятаться, чтобы почитать библиотечные книжки, про свой первый кактус по имени Берт. Рита обрывает сама себя, но Робби уже поворачивается к ней и повторяет с широкой восторженной улыбкой:

– Берт?

– Расскажи мне про лес, – натянуто просит она, чтобы сменить тему.