Читаем Стеклобой полностью

— Будешь слушать и быстро соображать, и учти, если что, смывайся, понял? А если я тебе скажу «беги», ты просто включишь пятую, ясно? Скажи сейчас, что понял. — Макс, не глядя на него, всматривался в приближающуюся группу парней.

— Да понял я, что мы убивать, что ли, кого-то идем, разводишь тут драму, — пробубнил Митя, но холодок за шиворотом ощутил.

Хеча картинно подошел к ним и, лихо сплюнув, оглядел Митю с головы до ног, приговаривая: «Ну и кто это у нас такой красивый?» А потом взял Митю за макушку, отвернул его от себя, словно закручивая водопроводный кран. Тот дернулся было сбросить его руку, но не осмелился.

— Я решаю, что сопляка не берем, отправь его, куда там, к мамочке домой, — с противной интонацией проговорил Хеча Максу.

— Мы договорились, — коротко ответил Макс, аккуратно поправляя очки на носу.

— Ну, договор не кровью писали, так, поболтали, да передумали, — Хеча достал папироску и размял ее. — Хозяева могут вернуться, знаем, что уехали на район, но там как пойдет.

Митя смотрел на его загорелое лицо, оно было все в черных точках, он видел такое у ветеранов-стариков, они рассказывали, что так бывает от близко взорвавшегося пороха. Парни рядом озирались по сторонам и гоготали, покрывая землю черным снегом шелухи от семечек. Их крупные лица смотрелись, как карикатуры из «Крокодила», преувеличенные, совершенно невозможные в нормальной жизни. Один все время длинно сплевывал на землю, география его плевков была однообразна, видимо, он соревновался сам с собой на дальность. Митя на секунду даже решил, что все это розыгрыш, так по-киношному все выглядело, и фильм был довольно средний, поверить ему было трудно.

— Он свой, я отвечаю, — продолжал спокойно гнуть свою линию Макс. — Если никому не веришь, как работаешь?

— А на чутьишке, — серьезно отвечал Хеча, смотря Максу в глаза.

— Он — свой, — повторил Макс, выдержав его взгляд.

— Ну смотри, я на слово не верю, проверим твоего мальчика. Первым пойдет, сам черного возьмет и мне в руки принесет, идет?

Макс быстро глянул на Митю и кивнул Хече:

— Так и сделаем.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее