Стенание

— Наврать, — уныло закончил за меня Барак. — Да, вы правы. Я представил все как несчастный случай в конторе: якобы проделывал ножом дырку в стопке бумаг, чтобы пропустить веревку и привязать бирку, а рука соскользнула. Тамми так горячо мне сочувствовала, и мне было от этого только хуже. Знаете, когда придет Ник, нам надо собраться вместе и согласовать между собой подробности истории. На следующей неделе вы встретитесь с Тамазин на дне рождения Джорджа. Пожалуйста, приходите!

— Да, мы непременно все согласуем. — Я на секунду закрыл глаза. — Еще раз извини.

— Ничего страшного. — Помощник бросил на меня пронзительный взгляд. — Я только хотел бы знать, что происходит.

Я покачал головой:

— Нет уж, безопаснее этого не знать. Как твоя рука?

— Чертовски болит. Но приходится притворяться ради Тамазин, потому я и пришел на работу. Ничего, заживет.

— Что-нибудь слышно от Николаса? Он сильно ранен?

— Задеты только мягкие ткани, — без всякого сочувствия ответил Барак. — Если он не явится, я отправлюсь к нему и заставлю парня выйти на работу. Кстати, вам записка от казначея Роуленда. Он хочет вас видеть сегодня утром. До десяти, а то в десять у него назначена встреча.

— Сейчас пойду. — Я встал. — Боже, надеюсь, он не отправит меня в качестве представителя Линкольнс-Инн на очередную казнь.

Роуленд опять сидел за столом и что-то писал. Он поднял голову, и на его худом лице застыло холодное выражение. Точно такое же выражение было у казначея, когда я докладывал ему о сожжении Энн Аскью и он похвалил меня за то, что я сумел сделать так, что мое присутствие заметили влиятельные персоны. Конечно, я не сказал ему, как Рич посмотрел на меня. Волосы Роуленда были уже совсем седыми, да и длинная борода побелела. Я невольно подумал, что ему, как и прежнему хозяину Мартина Броккета, пора бы уже уйти на покой. Но я видел, что этот человек из тех, кто имеет вкус к власти, так что он, вероятно, так и умрет за своим столом.

— Сержант Шардлейк, — сказал Роуленд, — присаживайтесь. — И постучал костлявыми, измазанными в чернилах пальцами по какой-то бумаге у себя на столе. — Полагаю, вы неплохо знали брата Билкнэпа?

«Ага, имел не одну стычку с ним», — подумал я, но вслух ответил:

— Да, в самом деле знал.

— Я тут составлял записку о его похоронах, чтобы ознакомить всех в инне. Погребением приходится заниматься мне, потому что семьи у Билкнэпа нет. Похороны состоятся в субботу, двадцать четвертого числа, в нашей часовне. Не думаю, что придет много народу.

— Мне тоже так кажется.

Сам-то я решил, что определенно не пойду туда, учитывая, как злобно усопший вел себя со мной на смертном одре.

— Только представьте, — продолжил Роуленд. — Билкнэп оставил огромную сумму денег, чтобы построить себе мавзолей у нашей часовни. Со своим мраморным изображением, позолоченным и разукрашенным: это надо же было вообще такое придумать! Он заплатил инну кучу денег за разрешение. И вдобавок нанял архитектора.

— Да, Билкнэп говорил мне об этом. Я виделся с ним в день его смерти.

Казначей приподнял брови:

— Пресвятая Мария, вот как?

— Он попросил меня зайти к нему.

— Неужто решил напоследок покаяться в грехах? — Мой собеседник прищурил глаза в злобном любопытстве.

— Нет, — вздохнул я, — ничего подобного.

— Вы помните, ходили слухи, будто Стивен держал у себя под кроватью огромный сундук с золотом? Что ж, моей обязанностью было прояснить этот вопрос. У него и в самом деле имелся сундук, и в нем несколько сотен соверенов. Но не дома — у Билкнэпа хватило здравого смысла отдать его на хранение одному золотых дел мастеру. По словам этого человека, Билкнэп имел обыкновение вечером к нему заходить и сидеть у этого сундука.

— Он всегда был со странностями.

— Там определенно хватало средств, чтобы оплатить возведение мавзолея. Однако многие старшины нашей корпорации воспротивились. Во-первых, репутация у Билкнэпа всегда была так себе, а во-вторых, мавзолей совершенно не соответствует стилю часовни. В общем, они категорически возражали против подобной постройки. Я так и предполагал, когда договаривался с Билкнэпом. Словом, он вполне может лежать под мраморной плитой в часовне как благоразумный человек. — При этих словах на лице Роуленда появилась циничная улыбка, полная усталости от жизни, но в то же время и жестоко-самодовольная: он гордился тем, что перехитрил умирающего.

Я подумал, что Билкнэп никогда не понимал, насколько плохо к нему относятся коллеги. Да и во многих других отношениях он был тоже слеп.

— Но если так написано в его завещании… — начал я.

Роуленд развел руками, зашуршав своей черной шелковой мантией:

— Если старшины не согласны, волю покойного исполнить невозможно.

— А кто душеприказчик?

— Сэр Ричард Рич.

Я жестко посмотрел на казначея.

— Это старое завещание, — продолжал он. — Я знаю, что Билкнэп не вел дела Рича больше года. Тот прекратил пользоваться его услугами с тех пор, как Стивен стал неважно себя чувствовать.

Я подумал, уж не потому ли Билкнэп внезапно начал подлизываться ко мне, что надеялся получить таким образом какую-нибудь работу? Роуленд наклонил голову: