Стенание

Мне подумалось, что одним из таких средств вполне может стать публикация «Стенания грешницы», если этим фанатикам вдруг взбредет в голову, что такая мера послужит их политическим целям.

— Вроде бы всех анабаптистов сожгли, — ответил Филипп. — Если кто-то и остался, то сидит теперь тихо и не высовывается. Хотя эти бунтари вполне могут действовать нелегально: я полагаю, среди них есть старые лолларды, а у лоллардов в этом деле богатый опыт.

— Но, возможно, и анабаптисты не могут удержаться от опрометчивых разговоров, — задумчиво сказал я. — В конце концов, они тоже люди, как и все другие.

Похоже, моего собеседника встревожило то, какое направление приняла наша беседа.

— И все же не следует якшаться с подобными типами, — заявил он. — Необходимо проявлять предельную осторожность.

— Конечно, — горячо поддержал его я, — вы абсолютно правы.

Вернулась Этельреда с десертом, и мы прекратили говорить о политике. Мастер Коулсвин спросил, откуда я родом: он никак не мог распознать мое произношение. И я поведал ему, что родился в Личфилде, рассказал пару забавных историй про бедную монастырскую школу, где получил начальное образование. Уже стемнело, и в канделябрах зажгли свечи. К девяти на меня навалилась такая усталость, что глаза уже закрывались сами собой, и я с извинениями откланялся. Хозяин дома проводил меня до двери, и на крыльце мы пожали друг другу руки.

— Спасибо, что пришли, мастер Шардлейк, — сказал Филипп. — Простите беспокойство моей жены, но сейчас такие времена…

— Понимаю, — улыбнулся я.

— Спасибо, что выслушали нас. Я действительно думаю, что вы благочестивый человек.

— Многие с вами не согласятся.

— Изучать Библию и молиться, — собеседник серьезно посмотрел на меня, — вот истинный путь, единственный путь к спасению.

— Возможно. Но как бы то ни было, вы с супругой должны нанести ответный визит и тоже прийти ко мне на ужин.

Я понимал, что Коулсвинам надо хоть изредка выбираться из дома: в последнее время они настолько осторожничали, что постоянно варились в собственном соку, а это никому не идет на пользу.

— Мы будем очень рады. — Коллега сжал мне руку. — Спокойной ночи!

— И вам тоже, мастер Коулсвин.

— Зовите меня просто Филипп.

— А вы меня Мэтью.

— Договорились.

Хозяин дома закрыл дверь, и мои глаза не сразу привыкли к темноте. Светила луна, но нависающие крыши домов оставляли наверху только узкую полоску неба.

Направившись к конюшне, я заметил в темноте какое-то движение. Я вздрогнул, но тут же понял, что это всего лишь потерявшаяся собачонка, до сих пор все еще так и бегавшая по улице в поисках своего хозяина. Я спугнул бедную тварь, и она юркнула в дверь напротив.

Там раздался глухой удар, жалобное тявканье, и собачонка вылетела из дверей и шлепнулась у моих ног со сломанной шеей: кто-то здорово пнул ее.

Я отскочил, вглядываясь в темноту дверного проема, и моя рука потянулась к ножу. Я был слишком беспечен. Если это Дэниелс и Кардмейкер, они могут убить меня мгновенно. Но тут, к моему удивлению, на улицу вышла Изабель Слэннинг, которую сопровождали двое слуг в ливреях. Одного я узнал: этот парень обычно приходил вместе со своей госпожой на консультации в Линкольнс-Инн. Клиентка встала передо мной, глядя прямо мне в лицо, и в причудливом лунном свете черты ее странно исказились, а большие глаза как-то неестественно сверкали.

Женщина торжествовала.

— Итак, мастер Шардлейк, — злобно прошептала она, — я оказалась права! Вы давно водите дружбу с мастером Коулсвином и даже ужинаете вместе. Он называет вас благочестивым человеком, вы его союзник…

— Мадам, — ответил я, заметив, что мой голос дрожит от потрясения, — я уже говорил вам: юристы соблюдают вежливость по отношению друг к другу. Да, мы способны нормально общаться, поскольку не поглощены слепой злобой, как вы!

Один из слуг за спиной моей клиентки ухмыльнулся.

Сама же она вскинула голову:

— Я, мастер Шардлейк, обеспокоена тем, чтобы свершилось правосудие! Шутка ли, одинокая женщина столкнулась с целой шайкой еретиков! Теперь я не сомневаюсь, что так называемый архитектор, якобы приходивший утром представлять мои интересы, на самом деле тоже был в сговоре с моим братом!

— Но вы же сами выбрали эксперта!

— Это была часть вашего коварного заговора! — Миссис Слэннинг помахала тощей рукой у меня перед носом. — Но ничего, не на такую напали, я не пожалею сил в поисках справедливости! Уже не в первый раз я провожу вечер у дома этого человека, чтобы узнать, кто сюда приходит. И сегодня я увидела — вас! — Последнее слово прозвучало как обвинительный приговор.

И в этот момент до меня дошло, что Изабель не просто слегка со странностями. Похоже, тут все обстояло гораздо хуже.

Она улыбнулась. Раньше я никогда не видел ее улыбки, и зрелище, прямо скажем, оказалось не из приятных: широкая гримаса расколола лицо миссис Слэннинг, обнажив длинные желтые зубы. Было в ней что-то дикое.