Степные рубежи России

Подобно ногайцам, Менгли Гирей все в большей степени зависел от Москвы. Он просил все больших денежных выплат и подарков и ожидал, что получит соболиные меха, соколов и моржовые бивни для торговли с Тебризом и мамлюкским Египтом. Еще в большей степени Менгли Гирей нуждался в военной помощи Москвы, поскольку война между Крымом и Большой Ордой не стихала. Весной 1491 года Менгли призвал Ивана послать касимовских и казанских татар, чтобы они покончили с Ордой после того, как успешные зимние набеги оставили ее без лошадей: «…сеи зимы у недруга ноги подрезав, кони есмя взяли у него без остатка»[269].

В то же самое время Менгли искал помощи против Орды в Стамбуле. Султан пытался примирить двух соперников, но надолго их не хватило. Взаимные набеги стали более частыми, когда ханы Большой Орды (Найманского [Нагаманского

] улуса) разорвали перемирие с Менгли Гиреем, начав нападать на улусы, принадлежавшие крымскому клану барынов. Когда хан Астраханский встал на сторону Орды, ногайцы предложили союз Менгли Гирею и приготовились к нападению на Астрахань. Менгли Гирей получил помощь от еще двух союзников: османский султан прислал ему 2 тысячи янычар, а Иван III – татарскую и русскую конницы. Вскоре после этого московский посол сообщил из Крыма, что в Орде царят беспорядки и ее мангытский клан, покинув хана Шейх-Ахмеда, ушел вверх по Днепру. В ноябре 1491 года Менгли Гирей с радостью сообщил Ивану, что Орда покинула Крым и была разгромлена ногайцами мирз Мусы и Ямгурчи. Он добавил, что от этого Орда уже не оправится: «После того те Ахматовы царевы дети из лиха им не выйти»

[270].

Радость Менгли Гирея продлилась недолго. Ослабевшая, но не уничтоженная Большая Орда продолжала оставаться его смертельным врагом и помогать его противникам внутри самого Крыма. В прошлом не раз терявший престол, он понимал всю опасность сложившегося положения, как и его жена Нур-Султан, писавшая в Казань своему сыну Мухаммеду-Амину, что она намеревается отправить другого своего сына, Абдуллатифа, в Казань или Москву, где он будет в безопасности[271]

.

В эту пору вся Степь была оплетена сложным узором соперничающих кочевых союзов, сражавшихся друг против друга и с готовностью грабивших разделенную и ослабленную Орду, чей хан Шейх-Ахмед был свергнут и заменен Муртазой. Политическая стабильность в Крыму долго не продлилась, поскольку клан ширинов был по-прежнему враждебен Менгли Гирею; лишь прямая поддержка османского султана и союзы с Москвой и ногайцами позволяли хану удерживаться на престоле. Но и ногайцы были разобщены и обездолены. Мирзы Муса и Ямгурчи воевали друг с другом, и, когда Муса выбрал союз с Крымом и Казанью, Ямгурчи отправил посла в Тюмень, предложив Абак-хану воевать вместе с ним против Муса-мирзы и Казани. Вскоре после этого Абак прибыл из Тюмени на приволжские пастбища, чтобы, как говорили, заявить претензии на улус своего отца – Большую Орду[272].

Конечно, разобщенность кочевых народов отражала децентрализованную сущность кочевых союзов, чьи составные части испытывали притяжение соседних оседлых обществ. Муса-мирза, чьи пастбища были ближе к Казани, естественным образом был больше заинтересован в торговле с Казанью и, следовательно, в союзе с Москвой и Крымом. Ямгурчи, занимавший в 1491 году пастбища вдоль Эмбы, завязал более тесные связи с сибирской Тюменью. С другой стороны, ширины, один из могущественных крымских кланов, чьи пастбища находились вокруг Перекопа и в меньшей степени подвергались набегам Орды, были склонны к союзу с Ордой и использованию ее влияния для продвижения собственных интересов в Крыму[273].

В этой атмосфере московско-крымский союз выдержал еще одно испытание на прочность в 1492 году, когда польский король послал щедрые дары Менгли Гирею и в обмен на мир предложил отдать ему Киев, традиционно плативший дань Орде, а также доходы от пограничного населения. Менгли сообщил об этом Ивану. Несмотря на заверения Менгли, Иван проинструктировал своих послов в Крыму внимательно наблюдать, не отправит ли Менгли послов в Польшу и, если отправит, не будут ли эти послы лицами высокого ранга. Подозрения Ивана оказались беспочвенными. Менгли настаивал, что союзник должен верить его слову, и, чтобы развеять все его сомнения, нанес опустошительный удар по Литве, захватив множество пленников, которых продал в рабство[274].