Степные рубежи России

Гражданская война среди ногайцев не стихала. После смерти Уруса титул бия перешел к его племянникам, сначала Ур-Мамеду (Ураз Мухаммаду) (1590–1597), а затем Тин-Мамеду (Дин Мухаммаду) (1597–1600). Их приходу к власти и особенно приходу к власти их младшего брата Иштерека (1600–1618) решительно воспротивилась группировка ногайской знати во главе с сыном Уруса Ян-Арасланом. Это была типичная схватка двоюродных братьев – Иштерека, представлявшего род Тин-Ахмеда и его сыновей Ур-Мамеда и Тин-Мамеда, и Ян-Араслана, представлявшего род Уруса. Москва определилась с выбором в 1600 году, когда царь Борис Годунов впервые открыто вмешался в ногайские дела, пожаловав Иштерека титулом бия. Иштерек был провозглашен бием в ходе традиционной ногайской церемонии, проведенной в Астрахани. Впоследствии Иштерек признался, что никогда не смог бы выжить и тем более стать бием без помощи Москвы[392]. Твердая московская поддержка партии Тин-Ахмеда привела к длительной гражданской войне среди ногайцев, и есть свидетельства, указывающие на то, что правительство специально стремилось их ослабить.

В эти годы ногайцы не могли представлять сколько-либо устойчивой опасности южным рубежам Московского государства. Но крымские татары по-прежнему оставались угрозой, что подтвердилось в ходе двух масштабных походов 1591 и 1592 годов. Успешно отразив первый из этих походов, Москва оказалась совершенно неготовой к крымскому нашествию в следующем году. Крымские татары опустошили Рязанскую, Каширскую и Тульскую земли, забрав с собой множество пленных. Москва, вынужденная считаться с некоторыми из требований Крыма, отказалась от попыток влиять на внутриполитическую борьбу в ханстве и пообещала возобновить денежные выплаты. Крымские татары могли теперь присоединиться к войнам Османской империи против Габсбургов и сделали мишенью своих набегов Венгрию[393].

В 1598 году Москва оставила свою традиционную оборонительную линию вдоль Оки и выстроенных вдоль этой линии пограничных городов. Вместо этого московское правительство стало опираться на приграничные полки, разместив их в южных городах, расположенных треугольником, смотревшим на юг, а также на цепь свежепостроенных крепостей: Ливны и Воронеж (1586), Курск (1587), Елец (1592), Кромы (1595), Белгород и Оскол (1598), Валуйки (1599) и Царев-Борисов (1600)[394]

.

К 1600 году южная оборонительная линия Московского государства ушла далеко на юг от Оки, традиционного природного барьера, где русские войска встречали множество кочевых армий со времен Золотой Орды. Передвижение пограничных московских укреплений на юг, вглубь Степи, было знаком уверенности Московского государства в своих силах и относительной безопасности столицы от степных набегов. Кроме того, оно свидетельствовало о том, что наследие Золотой Орды утратило былую значимость. Наследники Золотой Орды, бывшие города-государства Казань и Астрахань, вошли в состав Московского государства; ногайцы ослабели и впали в зависимость от Москвы; крымские татары были в мире с северным соседом. Поглотив несколько составных частей Золотой Орды, Москва унаследовала обширные пространства, которым предстояла полная трансформация по московским лекалам. Прежний неуправляемый фронтир превратился в московское пограничье.

4. От степных рубежей к имперскому пограничью, 1600–1800 годы

Ногайцы

В начале XVII века Москва и ее степные соседи на какой-то момент поменялись ролями. На протяжении XVI столетия Московское государство становилось все более самодержавным, а кочевые степные общества были терзаемы непрестанными гражданскими войнами. Но в 1598–1613 годах именно Москва переживала тяжелейший кризис: пресечение правящей династии Рюриковичей, опустошительный голод, кровавая гражданская война и иностранная интервенция. Однако и на протяжении этой гражданской войны, известной как Смутное время, значение южного пограничья не уменьшилось, а угроза набегов и военных походов с Юга не исчезала ни на миг.