Стерегущие золото грифы

Никакого особенного состояния, неестественной тишины и закатившихся глаз – ничего такого с Суу не произошло. Шаманка объясняла, что означает, если камни упали так и эдак. Это было сложно: фигур и смыслов существовало множество. Суу путалась и расстраивалась.

– Придет наитие, опыт. Ты сможешь видеть ясно, – уверяла шаманка. – Гляди, что у тебя тут?

– То же, что и всегда, – раздражалась Суу. – Женщина старше меня. Это ты. Развилка. Это то, что я пытаюсь свернуть со своего пути на другой. Мужчина, близкий по крови. У меня ни одного такого нет!

– Все неверно, Суу. – Шаманка глядела с сочувствием. – Женщина – не я, другая. Но ты ее прекрасно знаешь. Она важна для тебя. Эта женщина одну душу разделила пополам. Этого даже я не понимаю. Потому что не знаю твою жизнь, как ты сама верно заметила.

– Чью душу разделила? Свою? А мужчина? – допытывалась Суу.

– У меня нет ответов. Не проси больше, чем я могу сделать для тебя.

Прошла одна луна. Пожелтевшие рябины покачивали яркими налитыми гроздьями. Ягоды, ударенные морозом, были приятными на вкус, но от них на языке долго оставался едва ощутимый оттенок горечи. Камни являли Суу смерть, горы, по крупице разобранные человеческой рукой, кражу. Но увязать все это воедино у нее не получалось. И еще раз, только один, Суу разглядела звезду и девочку. От этого потеплело внутри. Но понятнее не стало.

На скалах лиловым заревом полыхал цветущий маральник, а по берегам рек ирисы и прострелы подняли к солнцу фиолетовые глаза. Любимый конь каана вернулся в стан с мертвым седоком.

Накануне каан вместе с дюжиной верных всадников отправился на золотые прииски – проверить, как там идут дела. Кроме повелителя, не вернулся никто. Некому было рассказать, чей кинжал пронзил грудь каана и чьи руки привязали его надежно к собственному скакуну.

Посланные на разведку воины нашли вытоптанное и залитое кровью место сражения и ведущий от него широкий след множества коней. Но все было тщательно прибрано. Не осталось не только трупов, но и ни единой вещицы, которая могла подсказать, кто в ответе за преступление. Преследовать неизвестных люди не решились – для этого требовался большой и хорошо вооруженный отряд.

В стан пришло горе. Народ потерял отца и теперь предавался скорби и озаботился печальными приготовлениями. Мужчины с помощью колов и колотушек рыли необъятных размеров котлован, рубили древние лиственницы и даже растащили на бревна несколько пустовавших аилов, чтобы ускорить дело. Домашние собирали вещи, без которых властелин не обойдется на небесных пастбищах.

Древние старухи качали головами, приговаривая, что это добрая судьба – умереть весной. Суу смерть и добрую судьбу считала вещами несовместимыми. Ей хотелось пойти в аил каана, чтобы утешить госпожу, но было неловко. Когда семья в горе, гостям едва ли обрадуются. Пусть это и не только их утрата.

Суу решила хоть чем-то помочь Жене Каана. Она знала, что в аиле лучшей знахарки стана сейчас происходит то, о чем нельзя подумать без содрогания. Но там ее помощь примут.

Внутри было темно и прохладно. Очаг потушили. Горела только плошка с жиром, давая скудный свет. Знахарка и три ее помощницы стояли на коленях, занятые работой. Суу кашлянула, привлекая внимание. Женщины обернулись, а помощница, светившая остальным, подняла плошку повыше, чтобы разглядеть, кто пришел.

– Позвольте вам помочь, – почти шепотом сказала Суу, стараясь не вдыхать глубоко.

Ее обоняние одну за другой отделяло нити от клубка запахов. Травы, овечья шерсть – зачем? Кориандр помогал перебить основной запах, витавший здесь, но не справлялся с задачей до конца. Смрад смерти.

– Входи, Суу. – Знахарка благосклонно кивнула. – Особенной женщине всегда найдется место. Посветишь нам, пока мы ухаживаем за нашим господином. Вовремя пришла – самое страшное для непривыкших глаз уже позади.

Помощница передала Суу зажженную плошку и подвинулась, уступая место. Суу уселась в головах умершего.

– Это все, что мне нужно делать? – спросила она. – Держать огонь?

Знахарка кивнула. Суу опять почувствовала себя лишней, как и в те дни у Триединой горы. Ни здесь, ни там ее не гнали прочь, но и не принимали к себе. Перед ней лишь приподнимали полог на входе во вместилище тайн, но внутрь заходили сами, оставив ее жадно пожирать глазами пробивающуюся наружу полоску света.

Каан лежал на спине, с запрокинутой назад головой. Плечи Суу непроизвольно передернулись, когда она встретила взгляд его пустых глазниц. Он был без одежды, кисти ладонями вниз скрещены на животе поверх длинного разреза, идущего от паха до грудины. Такие же разрезы темнели на внутренних сторонах рук от подмышек до запястий, на бедрах и голенях, не затрагивая, однако, сгибы локтей и коленей. Через эти разрезы знахарка убрала все, что портится первым в человеке: внутренности и жир. Череп каана она тоже вычистила.

Губы и руки Суу похолодели, голова закружилась.

– Вот так помощница. – Одна из женщин поморщилась. – Иди на воздух.

– Отстань от нее, – перебила знахарка.