Стерегущие золото грифы

Камни теперь понятнее объясняли ей, или же она сама научилась их слушать. Она видела исчезновение своего народа, рассеявшегося по земле и растворившегося в других племенах. Наблюдала стычку воинов большого стана со случайно забредшими в их края степными чужаками и мгновенную смерть Кызыл-Кана от руки врага, коварно подкравшегося со спины и затем снявшего с мертвого каана скальп, чтобы похваляться им перед своими, когда все закончится. Созерцала разоренные, оскверненные курганы предков и тела родных, порубленные грабителями на куски, чтобы легче было снимать дорогие украшения. Переживала наперед годы забвения и отголоски правды в еще не придуманных легендах.

Все это рассказывали камни. А в самые безоблачные ночи они в точности копировали расположение камней небесных, брошенных на черное покрывало Судьбой – самой искусной гадалкой. В такие ночи Суу снова видела далекую звезду и девочку с черными косами. Сердце заходилось от сладкого томления и тоски по тем, кого она потеряла, и тем, кого еще не встретила.

В последнюю ночевку перед прибытием на Укок камни показали, что однажды она, Тюрген-Суу, отнимет у брата что-то настолько ценное, что с лихвой утолило бы любую жажду мести. Вот только от такой жажды она не страдала.

Суу покачивалась вперед-назад, бездумно перебирая и перекладывая предательские камни, когда Зайсан присел рядом на корточки.

– Не пожалела еще, Тюрген-Суу? – Он протянул ей сушеную рыбину. – Нужно было идти с кем-нибудь, кто не забредает так далеко, да еще труднопроходимыми путями.

– Ты можешь спать верхом на идущей лошади? – невпопад спросила Суу, надломив рыбу поперек хребта.

– А что, похоже на то? – засмеялся Зайсан. – Спать не спать, а вздремнуть немного могу.

– Я не жалею, что выбрала твое племя. Я ко всему привыкну. Мне очень нужно идти туда, куда идете вы. Только так я… – Она осеклась. – Не зови меня по имени больше. Твои люди называют меня просто Шаманкой. Зови и ты.

– Ты решила отречься от имени? – Зайсан непонимающе уставился на собеседницу.

– От прошлого женщины по имени Тюрген-Суу – изгнанницы, – уточнила она. – Но ты помни, как меня звали, хорошо? И еще один человек будет помнить, как бы ни хотел забыть. Этого достаточно.

Зайсан согласно кивнул.

Старая Шаманка привычным движением встряхнула тряпицу с камнями. Вообще-то не такая уж она была и старая. Но волосы побелели до срока, а кожа лица, вечно открытого грубым ветрам, обвисла и покрылась морщинами. Любовь продлевает молодость. Любви почти не знала та, что звалась когда-то Тюрген-Суу, – непризнанная дочь великого каана.

Среди всадников Укока она давно уже стала своей. Никто не считал, много ли зим прошло с тех пор, как Шаманка объявилась на плато. Вроде бы она всегда жила с ними – одинокая странноватая мастерица творить живые вечные узоры на человеческой коже.

Камни сложились в знакомую звездную карту, но что-то переменилось. Одна из каменных звезд сдвинулась с места. Шаманка едва не вскрикнула, даже зажала рот рукой на всякий случай.

Девочка с именем, по чистоте сравнимым с первым снегом и летними облаками. Девочка с темными глазами и черными косами. Девочка, всегда обитавшая в будущем Старой Шаманки, проявилась в настоящем. Девочка со скорбной, но великой судьбой пустилась в путь этой ночью.

– Скоро ты будешь со мной, – вслух сказала Шаманка.

Одинокая слезинка скатилась по ее щеке, шее и скользнула за ворот рубахи.

Слезы солнца. Сказка, так и не рассказанная Темиром

В ту пору это случилось, когда народ не знал еще, что золото в тех местах отыскать можно, где кровь могучая богатырская наземь пролилась. Сильны были древние алыпы, нечасто дозволяли ранить себя. Оттого и золото – металл редкий, но красоты небесной, по блеску и цвету солнцу подобный…

– В какой раз уже спрашиваю: пойдешь за меня или нет? – между бровей Энгира[39] залегла морщинка, а карие глаза глядели с мольбой и страданием.

– В какой раз уже отвечаю: нет, нет и нет, – белозубо смеялась красавица Агуна[40]. – Не иначе в ваших копях воздуха нет совсем, раз уж голова твоя перестала соображать? Не ровня мне, а туда же – сватается. Да ты знаешь, какие выкупы за меня предлагают? Пойди прочь, а то отцу скажу.

Она раздраженно махнула в сторону Энгира можжевеловой веточкой, которой отгоняла мошек, словно он был еще одним надоедливым насекомым.

– Кроме любви, нет у меня другого выкупа, – зло бросил Энгир, уходя. – А ее у меня – как у твоего отца богатства. Да все мало вам обоим.

Отец Агуны распоряжался железными рудниками самого каана. Дело у него поставлено было с толком, так что каан закрывал глаза на то, сколько железа утекает мимо большого стана.

Рудокопы, плавильщики и кузнецы жили отдельным поселением далеко ото всех. Народ этот – силы недюжинной, выносливый и суровый. Веселились редко и песни иной не принимали, кроме стука кирки о породу, звона молота о наковальню, гула пламени в горне да шипения воды на остывающем железе.