Стигал

– А, понятно. Если бы шабашники братья-армяне эту работу вели, то деньги нашлись бы, и взятка была бы. А вы из Москвы. На лапу не обещали, не дадите и не надо давать. Но для вас поэтому денег нет – на Москву отписали… Дело дрянь.

Зеба подошел к окну, и вряд ли кому-либо это было позволено, но он спокойно закурил и, глядя в окно, сказал:

– Всюду так. Страна разваливается. На глазах разваливается. Жалко, что я не доживу, этого не увижу.

Мы с Масксимом переглянулись. Даже слышать такие слова было страшно, опасно, но мы не уходили, да нам и некуда идти, а Зеба свой прогноз твердит:

– Правда, от развала лучше не будет. Народ ведь не переделаешь – сплошь хапуги и полукрепостные: лишь из-под палки могут жить и живут… Так уж привыкли.

Он тщательно потушил папиросу в пепельнице. Потом еще долго смотрел в окно и вдруг совсем об ином:

– Уже осень. Как быстро листья пожелтели. День короче стал… жизнь – как мгновение пролетела. Хм. Разве это жизнь?! Я каждый день ждал смерти и боролся. Может, напрасно. А может, и нет, кажется, я многим помог. Хотя… Я жду смерть с облегчением. И единственная мечта, чтобы здесь не сдохнуть, а дожить до свободы и доехать до Кавказа… Но сил уже нет.

Он повернулся к нам, как-то по-новому, чисто по-старчески, просто и наивно улыбнулся. Только сейчас я заметил, что во рту у него вставные челюсти, и даже их он уже еле контролирует.

– Сил нет, – он тихо усмехнулся. – А сколько было! Сколько боролся, дрался, терпел. Все оказалось впустую.

– А если бы сызнова?.. – вдруг вырвалось у Максима.

– Сызнова? – на лице Зебы появилась гримаса, единственный глаз прищурился. – В этом обществе? В этой стране? На коленях? Не мог, и не хочу.

– А жалеете о чем? – спросил Максим.

– Жалею… Братьев не сберег. Дом на Кавказе не построил, дерево там не посадил, сыновей не воспитал, – он вновь усмехнулся. – А если по правде… Нельзя в этой жизни быть как кинжал твердым, острым, прямолинейным. Ведь даже огромная река Обь, – он посмотрел в окно, – но и она извилиста, мягкую дорожку выбирает, и до моря-океана доходит. Так и в жизни, наверное, надо. Я не смог, не хотел и не жалею.

– А в чем смысл жизни? – не унимался Максим.

– Смысл жизни? – видимо этот вопрос его озадачил. Он подошел к кровати, тяжело сел, задумался и, чуть погодя, как бы говоря самому себе, продолжил:

– Что такое смысл жизни, я не знаю. Наверное, никто не знает. И не может знать… Но кое что я по этому поводу скажу, потому что в последнее время сам часто про это думаю. Никогда не представлял, что до такого возраста доживу. Потому что почти всю жизнь прожил в неволе. Жизнь была не праздник. Кругом – зверье, жулье, холуи. Каждую секунду, даже когда начал пить, я был мобилизован, не расслаблялся и не хотел как свинья быть заколотым. Но готов был принять смерть. Смерть в борьбе за свободу и справедливость. И тогда получается, как мне кажется, смысл моей жизни был в том, что я имею, – море грехов, но, в целом, я спокоен и ожидаю смерть как не конец, а продолжение, и жду ее теперь как облегчение. Значит, смысл жизни – умереть спокойно. Зная, что ты прожил не зря, сделал то, что смог.

Как-то мягко, простодушно улыбаясь, он посмотрел на Максима, потом на меня:

– Вы думаете, что я здесь, значит, цепляюсь за жизнь? Нет, просто меня кое-кто очень любит. И я еще многим и многим нужен и полезен… К примеру, сейчас я нужен вам. Разве не так?

Зеба по-прежнему улыбался, а мы опустили головы, не зная, что сказать.

А Зеба спросил:

– Так сколько вам должны?

– Семьдесят шесть тысяч, – ответил Максим.

– Не густо, – ухмыльнулся Зеба. – Жадная страна. И это не отдают… Конечно, отдадут. Но до этого нервы, время и прочее изведут вам основательно… А почему? Потому что я вмешался и вас вместо шабашников сунул. Справедливо сделал… Так что мне это до конца и расхлебывать.

Он встал, чуть подумал и крикнул:

– Егор! – Егор был в соседней палате, теперь стоял в дверях.

– Егор, принеси одежду, вызови машину, позвонить надо.

Тут же появился доктор:

– Зеба, вам нельзя. Даже вставать нельзя.

– У меня гости, – по плечу доктора слегка ударил Зеба. – Смотри, какие красавцы, мои земляки, а гость на Кавказе – святое!

– Это не Кавказ, это Сибирь, – возмутился доктор. – И вы очень больны.

– Но-но-но! – вознес палец Зеба. – Что значит болен, когда у земляков проблема?! Егор! Машину вызвал? Стол накрыть в баньке. Пусть наши гости напоследок запомнят щедрость сибирской земли.

Остальное было как во сне или в сказке.

Вначале нас с Максимом повезли в баню в живописнейшем месте на краю реки. Там уже потрошили гуся, был накрыт стол и вкусно пахло.

Где-то через час-полтора приехал Зеба.

– Все, ваш вопрос решен, – доволен он. – А теперь гуляем! Где музыка, девочки?.. А! А ты до сих пор не пьешь? – это он мне. – Правильно. Чеченцы не должны пить.