Стигал

Однако, в целом, жизнь прекрасна, и смысл жизни мне теперь вроде бы понятен – это когда есть добрый след и перспектива будущего. И если взять, например, жизнь Зебы, то он, безусловно, оставил добрый след, а его перспектива – это светлый коридор в сознании многих и многих людей. А сколько таких, кто вроде и сады посадил, и дома построил, и детей нарожал. Ну и что?.. Как говорится, чтобы мир не пустовал. А другой пример – я сам. Почти ничего не сделал. Лишь дочь осталась. Зато я рад… Хотел бы написать, что даже очень рад, но это в моем состоянии почти невозможно. Хотя когда я впервые в жизни прилетел в Европу и увидел дочь, я все позабыл и очень обрадовался. Обрадовался, что у меня есть дочь, скоро станет матерью (теперь уже стала – у меня внук), значит, есть будущее, значит, оставлю после себя какой-то след.

А смысл моей жизни?

Черту подводить рано. Вот такой я оптимист. И гордиться есть чем и кем. Мне Маккхал показал почти все записи последних концертов моей Шовды. А потом, ночью, когда остался один, я вновь включил видео – как я плакал! Особенно при исполнении старинных чеченских песен. И почему-то я вспомнил 1995 год. Какое было счастливое время. А ведь шла война. И все равно время было счастливое. Потому что все были живы. Но я тогда об этом не думал. Помню, я об этом уже писал, вырвался я из-под бомбежек Грозного. Руслана вывез. Вроде жив, вроде здоров, вроде вне войны. А жить все равно тяжело – денег нет. Поехал я к Максиму просить денег в долг, а он про Зебу напомнил, конечно, помог, как друг и брат помог. Полетел я в Москву. Я знал, что из-за нехватки денег жена сняла другую квартиру – на краю города, в каком-то захолустье, и метро рядом нет. Я долго добирался. Поздно вечером их нашел. А квартира – обшарпанная конура. Как затащили эту роскошь – пианино, не понять. Голодные сыновья дома, а жена за дочкой в музыкальную школу поехала, что в центре Москвы. Конечно, мне, как отцу семейства, надо было бы быть сдержанней и во всем разобраться, зная, что денег я давно не высылал, а на что им жить? Но я голодный, уставший, грязный, нервный, а значит злой. И главное, меня не ждут и не встречают – музыкальная школа им важней!..

– Не будет моя дочка артисткой! Ты хочешь из нее шлюху сделать?

Жена попыталась что-то возразить – я ей оплеуху, и по пианино кулаком. Это было в первый и последний раз. И ныне я не хочу оправдывать себя, но это, безусловно, где-то результат войны. И страшные отголоски этой войны были и здесь, потому что, оказывается, на новом месте жительства моих детей не берут в местную школу, мол, прописки нет, мест нет. А мои дети – это, конечно же, заслуга моей жены – учатся очень хорошо, а Шовда круглая отличница, и не только в обычной школе, но и в музыкальной.

На следующее утро я пошел в школу. Настрой у меня был решительный, тем более я уже знал от жены, что по закону города Москвы (это не Чечня) школьников, особенно граждан Российской Федерации, обязаны принять в школу по заявлению родителей. Оказывается, в школе охрана, и меня с грозненской пропиской не хотят пускать – с чеченцами Россия в состоянии войны… Лишь после скандала я попал в кабинет директора. И так я был рассержен, а тут еще директор, уже пожилая женщина, стоит, чтобы и я не сел, и мне сходу говорит:

– У моей сестры в Грозном чеченцы квартиру отняли, просто вышвырнули из республики…

Она еще что-то хотела сказать, но я не выдержал, перебил:

– А у нас у всех, и чеченцев, и русских, не только квартиры и дома отняли, жизни отняли, все разбомбили и бомбят, и вы это видите по телевизору. Кто это делает?

Она села на свое место. Долго молчала. Потом лишь жестом предложила и мне сесть и сквозь зубы:

– Документы.

Я отдал выписки из других школ. Оказывается, среди них была и выписка из музыкальной школы.

– А это что? – все еще недоволен голос директора. – Ваша дочь с отличием заканчивает музыкальную школу?.. Это в Москве?

Этой темой я почти не владею, лишь киваю, а она к ней прицепилась:

– Кстати, у нас скоро праздничный вечер в честь 8 марта. Будут важные гости. Может ваша дочь, раз она так музыкальна, принять участие?

– По этой части у меня жена, – все как есть выдал я.

На следующий день дети пошли в школу, и я по их настроению вижу, как им тяжело осваиваться в новом коллективе: младший уже подрался – бандитом назвали, и жена ходила разбираться – пригрозили, что для начала поставят подростка на учет. А дочь уже приглашает меня в школу на концерт, она выступать будет.

– А меня пустят? – хотел я отстраниться, не одобряю я этот артистизм.

А она мне ласково:

– Конечно. Родителей выступающих пустят… приди, посмотри. А то они нас дикарями представляют. Видишь, братьев бандитами называют.