Стигал

Конечно, я не писатель. Но я, кажется, уже представляю, что значит труд писателя. С каким напряжением души я предыдущий текст написал. А как после этого стало плохо?! Сердце заныло, заболело. Я даже встать не могу, не хочу. И как назло, подстать моей хандре погода – сырая, холодная, туман, ничего не видно. А у меня нет сил печь затопить, да и желания нет. И скажу честно, я не раз взглянул на свое ружье, что на стене висит, – заряжено, только курок нажать! И это ведь легче легкого. Но когда надо было и в кого надо было стрелять – не нажал, не посмел. А теперь опять сую дуло себе в рот. А больше сюда ничего и не лезет… И я почему-то вспомнил старую байку или миф. Говорят, что в древности, когда мужчина дряхлел, старел, становился немощным и хилым, сын сажал его в специальную корзину, относил на самую высокую гору и сбрасывал со скалы в пропасть. Раньше я в эту легенду не верил. А теперь верю. Теперь знаю, что есть в ней какое-то не то что разумное, но рациональное и житейское зерно. Зачем эти мучения, страдания и позор, когда ты не можешь даже до туалета дойти? Поверьте, я бы сейчас не то что с удовольствием, но с большим облегчением в эту корзину сам сел. Но мне и в этом не повезло: ни сыновей нет, я их пережил, ни корзины такой… Зато у меня есть дельтаплан. Замечательный дельтаплан, который я чуть подремонтировал, он почти готов, и я мечтаю, я так мечтаю забраться в него, побежать по склону вниз и как вольный орел воспарить, взлететь, вознестись напоследок свободно над моими горами. Вот это был бы кайф! Блаженство! Торжество чувств, желаний, эмоций! Это теперь моя мечта – как грандиозный, торжествующий финал. Но не конец. Потому что я улечу в вечность, к своим сыновьям… Но как я посмотрю в их глаза, особенно младшему? Не отомстил? И не только за него, но и за дочь.

Бедная Шовда! Сколько она пережила. Гораздо больше, чем я. И как она все это вынесла? И как я к ней был несправедлив. Хорошо, что она не все знает… Зато знает то, что не надо было бы ей знать. Кто-то ей все про меня докладывает, и даже она знает, что у меня появился дельтаплан. Вот она каждый день звонит, присылает sms-ки – «Убери эту гадость! Где ты его взял? Зачем он тебе?». Я отвечаю уклончиво. Один спасительный козырь, что это просто как память о друге. Шовда верит или не верит, но я знаю, что и она очень дорожит памятью о дядя Максиме. Настоящий был друг. И Шовда тоже это знает… Ведь та трагедия, которую мы пережили, была только началом. Мы все были в шоке от случившегося, а все остальное – сильнейшая душевная боль и всякие неурядицы – началось после этого. И если бы не Максим и вообще добрые люди, а их, конечно же, абсолютное большинство, то мы бы просто не выжили.