Читаем Стихотворения полностью

Дом ее выступал, как в тумане, в конце Беркширлейн,Огромный и уединенный. Она ожидала меня;А я как на крыльях с трепещущим сердцем летел,Еще от садовой калитки успев разглядеть,Как ярок дверной молоточек — так значит готов онВ уверенный стук воплотиться? Шаги отдавались так гулко,Бежал я последние метры: ударил и слушал,Ловил звук скользящий ее приближенья…Ни слова, ни шороха. Ждал я три долгих минуты,Потом, удивленный, побрел по дорожке назад,Наверх посмотрел, подравнялись на крыше все трубы, но дыма не видно.А вот занавески: от солнца ль защитою служат они?
Быть может — не только от солнца? Я в сад заглянул через стену.За ним здесь следили, клонилися ветви под цветом(Тот год день пасхальный был поздним, весна пришла рано),Садовника там я увидел, склоненного над парниковою рамой.— А что госпожи твоей нет разве дома?— Да, нет.— Но я приглашен ею был. Зовут меня Лев.Быть может записку оставили мне?— Да нет, и записки никто не оставил.— Надеюсь с ней все хорошо?— Ничего не случилось,Хотя госпожа моя, правда, была озабочена чем-то, мы думали,
Что по семейным причинам.— Есть разве семья у нее?— Об этом не буду болтать… Но сказать все ж осмелюсь,Обеспокоенной выглядела. И какая-то вся не своя.— И все же записки мне нет.— На словах передать лишь просила,Что будет в отъезде неделю иль две,Быть может и месяц-другой, возвратиться хотела где-нибудь в середине лета,А, впрочем, о том я прошу вас, не говорите нигде.И это было хоть что-то, настойчивости награда.Но спряталось солнце, и ветер холодный раскачивал ветви цветущего сада,И пыль поднялась, и окна сверкали своей пустотою…
И все же, когда уходил я, то мне показалось —Рука приоткрыла чуть-чуть занавеску, и вслед мне смотрела она:Глаза не забыли еще, любовь излучали, — насколько этовозможно через щелочку.

ГОРИЗОНТ

(Перевод Ю. Комова)

В погожий день как тонок горизонт,Граничащий как с морем, так и с небом,Живущий и любовью-небом и любовью-морем;И как неясен он, когда садится солнцеИ зоркий глаз в себя теряет веру.«Пусть будет так, как хочешь ты чтоб было», —
Она сказала, и он сделал так.Луна светила, и свеча светила,Свеча светила, и луна светила,И облака — похожи на подушки — скрывали горизонт от глаз.И зная и не зная, что ничто не вечно,Оплакали влюбленные давноПотерю горькую: однажды ночью убежит онаС его же другом, в доброте сердечнойОставив красоту свою на память, любуется пусть ею и тогда,Когда луна на небе светит иль горит свеча,Когда свеча горит иль светит в мир луна.

ЗОЛОТОЙ ЯКОРЬ

(Перевод Ю. Комова)

Перейти на страницу:

Все книги серии Р. Грейвз. Собрание сочинений в 5 томах

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия
В Датском королевстве…
В Датском королевстве…

Номер открывается фрагментами романа Кнуда Ромера «Ничего, кроме страха». В 2006 году известный телеведущий, специалист по рекламе и актер, снимавшийся в фильме Ларса фон Триера «Идиоты», опубликовал свой дебютный роман, который сразу же сделал его знаменитым. Роман Кнуда Ромера, повествующий об истории нескольких поколений одной семьи на фоне исторических событий XX века и удостоенный нескольких престижных премий, переведен на пятнадцать языков. В рубрике «Литературное наследие» представлен один из самых интересных датских писателей первой половины XIX века. Стена Стенсена Бликера принято считать отцом датской новеллы. Он создал свой собственный художественный мир и оригинальную прозу, которая не укладывается в рамки утвердившегося к двадцатым годам XIX века романтизма. В основе сюжета его произведений — часто необычная ситуация, которая вдобавок разрешается совершенно неожиданным образом. Рассказчик, alteregoaвтopa, становится случайным свидетелем драматических событий, разворачивающихся на фоне унылых ютландских пейзажей, и сопереживает героям, страдающим от несправедливости мироустройства. Классик датской литературы Клаус Рифбьерг, который за свою долгую творческую жизнь попробовал себя во всех жанрах, представлен в номере небольшой новеллой «Столовые приборы», в центре которой судьба поколения, принимавшего участие в протестных молодежных акциях 1968 года. Еще об одном классике датской литературы — Карен Бликсен — в рубрике «Портрет в зеркалах» рассказывают такие признанные мастера, как Марио Варгас Льоса, Джон Апдайк и Трумен Капоте.

авторов Коллектив , Анастасия Строкина , Анатолий Николаевич Чеканский , Елена Александровна Суриц , Олег Владимирович Рождественский

Публицистика / Драматургия / Поэзия / Классическая проза / Современная проза