А если не уйдем?Марко… а если… если?.. Что нам будет?
Голос второй
Марина, сердце!.. Ведь бежали ж люди…Нам только бы добраться до…
Голос первый
Постой,Прислушайся…
Голос второй
Касаточка! ГустойТо шепчет лес… иль мельница, быть может…А соловьи всё трели сыплют, множат,Не замолкая в сумраке ночном,Твердят о чем-то — не понять, о чем…И кони мчатся, кони рвутся,И тени брошены луной,И мимо них леса несутсяВетвистой черною стеной.Марко с Мариной! И мечтамиНаполнена без меры грудь,А сосны мощными рукамиБлагословляют юных путь.Но там за лесом, за дубровойКопыт неистовый полет:Паныч уже спешит на ловы,Уже чепрак коня шелковыйГорячий проедает пот.Хрипит уж голос Кутерноги:«Они, они! Лови!..» И страхКак будто рыщет вдоль дорогиИ в черных прячется кустах.Марко сечет бичом свистящимИ эту мглу, и этот клич, —Но перед ужасом грозящимБессильно опустился бич.Гогочет, гикает погоня,Взрастает отголосков гуд,И слышно: бешеные кониХрапят и удила грызут.Куда бежать, какой тропою,Когда, как бы боец от ран,Покрытый пеною густою,Свалился загнанный Султан?Или Марине только снится:И лес во тьме теней ночных,И сам паныч, как злая птица,В ночи напавшая на них?И как во сне: «Паныч! Пустите!»— «Сопротивляться? Быдло! Хам!Вяжи его!» — «Я не грабитель!Паныч, уж время вышло вам!»— «А! вышло? Не грабитель, скажешь?Добился прав таких давно?Эй, Кутернога! Что не вяжешь?Иль хочешь порки заодно?»И точно сон Марине снится:Над панычом, взлетев огнем,Взметнул Марко свою десницуС широким дедовским ножом.И вот в ответ на этот быстрый,На смелый, на прекрасный взмахОгнем ударил громкий выстрел —И целый мир потух в глазах.Марина! Что не утопилась,Когда ты маленькой была?Зачем, зачем ты уродиласьПриманкой панского стола?Воспоминанье ты, как муку,Храни о том, кто был готовПоднять бестрепетную рукуНа панычей и на панов!