На Дьячем острове боярский сын ПохабовПостроил хижину, чтоб собирать ясак…Прошли года в глухой тоске ухабов,Века легли, как гири на весах.Над летниками тесными бурятовСыченый дух да хмель болотных трав;Сюда бежали, бросивши Саратов,И вольный Дон, и старой веры нрав.И город встал в пролете этом узком,Суму снегов надевши набекрень,И наречен он был в веках Иркутском,Окуренный пожарами курень.Вот он встает в туманах, перебитыхНеумолимым присвистом весны.Немало есть фамилий именитых —Трапезниковы, Львовы, Баснины.Он богател. Его жирели тракты.Делил полмира белыми дверьми,И чай везли его подводы с Кяхты,Обозы шли из Томска и Перми.Он грузен стал, он стал богат, а впрочем,Судеб возможно ль было ждать иныхОт золотых и соболиных вотчин,От ярмарок и паузков речных.Он, словно струг, в века врезался, древний.Рубили дом, стучали топоры,Бродяги шли из Жилкинской деревни,С Ерусалимской проклятой горы.Он шлет их вдаль. Оборванные парниИдут навстречу смерти и пурге,Мрут от цинги в тени холодных варниц,От пули гибнут смолоду в тайге —Чтоб богател, чтоб наливался жиромКупеческий, кабацкий, поторжной,На весь немшоный край, над целым полумиромПоставленный купцами и казной.1933