Много было громких песен, токмоГде же ты, заветная Олёкма,Нищая, хоть оторви да брось,Золотом прошитая насквозь?В кабаках девчонки запевали,Золота-де много там в отвале,Мы с одной особенно сдружились —Балалайки-бруньки жарок грай,—Пожениться с ней мы побожились,И ушел я в этот дальний край.Я увидел там зарю из меди.За гольцами бурые медведи.Соболиных множество охот.На траве испарина, как пот.Небо там совсем не голубое.Ночь длинна в покинутом забое.Ворон — по прозванью верховой —Пробегает мятою травой.Я потом тебе писал без фальши:Ты меня обратно не зови,До жилого места стало дальше,Чем до нашей прожитой любви.По тайге, гольцов шатая недра,Непокорней лиственниц и кедра,Ходят зимы в быстром беге нарт.Мне пошел тогда особый фарт —Я нашел в забое самородок.Разве жалко хлебного вина?Весь в дыму и в спирте околоток,Вся Олёкма в синий дым пьяна.Самородок отдал я в контору.Получил за то кредиток гору.Деньги роздал братьям и друзьям.Сшили мне отменнейший азям.Шаровары сшили по старинке,Блузу на широкой пелеринке.Заболел потом я страшной болью:Год лежал в бараке, чуть дыша,Будто десны мне разъело солью,От цинги спасала черемша.Как прошла тайгою забастовка,Я со всеми шел, а пуля ловкоВ грудь навылет ранила меня.Сто четыре пролежал я дня.Пять годов прошло, как день. Как парусРаздувают ветры средь морей,Сердце мне тогда раздула ярость,Дух недоли призрачной моей.Хорошо потом я партизанил,С боя брал я каждый шаг и дол,Этот край под выстрелы я занял,На Олёкму торную пришел.Ты опять мне поднялась навстречу,Как тугая вешняя гроза,Пегий бык бежит в людскую сечу,По реке проходят карбаза.Ради старой ярости в забоеЯ стою. Совсем не голубое,Всё в дыму, как перегар пивной,Небо распласталось надо мной.Жизнь моя простая мимолетноНе легла отвалом в стороне,Ты меня прославила, Олёкма,Сколько песен спето обо мне!От гольцов до озера большогоКаждый знает деда Кунгушова.Вот она, моя большая доля,Под кайлой гудит моя земля,Ветер вновь летит с ямского поляНа мои дозорные поля.1933