Не клянчил он. Не нищенствовал горько.Глаза потупил и окаменел.И видел ноги, только ноги, толькоИх вереницу разглядеть сумел.Счет потерял он — жирным и поджарым,Мясистым, стройным, маленьким, большим.Прошелестели все по тротуарам,Спешили вдаль, сменяясь перед ним.Все мимо шли, все перед ним чернели,Ни на кого не поднимал он глаз,И только фартинг на сырой панели,Катясь к нему, позванивал не раз.Убогий грош, кружок медно-зеленый…И неказистый заработок свой,Приниженный, молчащий, обозленный,Брал живописец с мокрой мостовой.Да, он таков. Набором разноцветныхСвоих мелков выводит он подрядЗигзаги туч вечерних и рассветных,Лазурь озер, багрянец горных гряд;И зелень пастбищ Англии любимой,И скал ее зазубрины и мел,И тусклый блеск волны, у скал дробимой,Художник-нищий набросать сумел.Всё, что любил и помнил он, все сменыЗимы и лета, сумерек и дней…Он под ноги вам, леди, джентльмены,Швырнул работу, ждет вниманья к ней.Ступайте же по линиям эскизов,Топчите же пейзажей пестроту!Откликнулся ли кто-нибудь на вызовХудожника, слыхал ли просьбу ту?Иль в давке городской вам непонятныЕго набросков острых голоса,Бессильные, растоптанные пятна,Молящая панельная краса?Она кричит в изломе и сплетеньеНеясных линий — горьким ртом тоски.Отчаянной игрою светотениКричит, не опустив худой руки.Напрасно всё! Проходят сотни, тыщи,Наносят грязь на пестроту картин…Ты не один. Тот шут, а этот нищий —Немало вас таких. Не ты один.В салоне модном иль на тротуаре,Один открыто, а другой тайком,Жрец красоты с нуждою дикой в пареДовольствуется жалким медяком.И падает со звоном желтый пенниНа живопись, на плиты мостовой.В ладони грязной в жадном нетерпеньеСжал живописец заработок свой.Перевод П. Антокольского