Я разучился сочинять стихи,Но вспомнил я отвергнутые с детстваОбрывки незаконченных начал,И не присочинил ни слова яК ним, извлеченным из небытия,И только дат я не обозначал,И вы мне говорите: "Наконец-тоТы научился сочинять стихи!"1966
Сегодня ночьюВиснет Млечный ПутьНад кратером потухшего вулкана,Как будто хочет с неба заглянутьВ немое жерло этого вулкана,А может быть, исходит он и самИз кратера потухшего вулкана,Свой звездный хвост вздымая к небесаИз кратера потухшего вулкана?Всё может быть. Пускай себе горитОн над вершиной старого вулкана.Быть может, завтра я метеоритНайду на склонах этого вулкана,А может быть, на склоне подымуЛишь бомбу вулканическую.В общем,Доподлинно не ясно никому,Какую бездну мы ногами топчем,Не ведая, где верх ее, где низ,—Всё так зыбуче, так непостоянно…Мне кажется,Что я и сам повисНад кратером заснувшего вулкана.(1966)
Не тайна,Что высокомудрый Гершель[268]Предполагал, что Солнце обитаемо.Он полагал, что солнечные пятна —Подобья дыр в какой-то пылкой тучеВкруг Солнца, а само оно не жгуче,И жизнь на нем, считал он, вероятна.Так утверждал высокомудрый Гершель,И хоть не прав был астроном умерший,Но заблуждения его понятны,Для этого имелись основанья:Он ощущал, что бытие земноеПохоже тоже не на что иное,Как на отчаянное беснованьеНепрекращаемого знояПод ледяною пеленою,И есть еще другое ледяноеНапластованье над районом зноя,И, словно саламандры[269], не сгораем мы,Но и не замерзаем, и не таем мы,И, даже обреченный, облученный,Терзаемый и яростно пытаемый,Пылает разум наш неомраченный…Вот почемуПочтеннейший ученыйМог допустить:"И Солнце обитаемо!"1966
Какого цветаРанняя весна?Ее ответаПутаность ясна:Возьми и внутрь деревьев посмотри —Вся зелень где-то там, еще внутри,Как звон еще внутри колоколов,Как мысль еще внутри людских голов,Еще от воплощенья далека…И вешний месяц через облака,Еще не собираясь на ущерб,Глядит — какого цвета ветки верб,Еще лишь грезящих про вербохлест.Каков их цвет?Ответ, конечно, прост:Он как нутро еще не свитых гнезд!1966