Стихотворения и поэмы

Возвращались сибиряки.

Возвращались сибиряки —

И охотники, и рыбаки,

И водители сложных машин,

И властители мирных долин,—

Возвращался народ-исполин…

Возвращался?

Нет!

Шел он вперед,

Шел вперед

Победитель народ!

1945

"Пластинок хриплый крик…"^{62}

Пластинок хриплый крик,

И радиовещанье,

И непрочтенных книг

Надменное молчанье,

И лунный свет в окне,

Что спать мешал, тревожа,—

Мы оценить вполне

Сумели только позже,

Когда возникли вновь

Среди оторопенья

Моторов мощный рев,

И музыка, и пенье,

И шелест этих книг,

Мы не дочли которых,

И круглый лунный лик,

Запутавшийся в шторах,

И в самый поздний час

Чуть зримый луч рассвета…

Подумайте! У нас

Украсть хотели это!..

1945

Облака^{63}

Облака!

Не достать вас руками.

Да и это ли надобно мне?

Облака!

Окружен облаками,

Я бы мчался на черном коне

Через горы, к восточной стране,

К дому с низкими потолками,

Чтобы там за семью замками

С холодеющими щеками

Ты бы вышла навстречу мне.

Но уходит он в дальние дали,

Путь, который весь в тормозах.

И на самом последнем вокзале

Ты одна в карболовом зале

^[60]

Со слезами в зеленых глазах.

Облака!

На высокую крышу

За Москвою-рекою взойду

И увижу я всё и услышу…

Вот и ласточка вьется в саду

На свою, на мою ли беду…

Облака

В сорок пятом году!

1945

Баллада про великий путь^{64}

Великий путь!

Великий путь!

Когда идет состав-колосс,

В чугунном рокоте колес

Я слышу голос:

"Не забудь!

Отец твой

^[61]

строил этот путь!" -

Кричит мне каждый паровоз.

Я вспоминаю эти дни

По сорок градусов в тени —

Кочевничьих урочищ лень,

Даль, где ни сел, ни деревень.

Я вспоминаю этот путь —

Сквозь степь, где блещут солонцы.

Стальную нить вперед тянуть

Вы шли, упорные отцы!

Отец мой скважины бурил,

Водой пустыню одарил,—

Я помню котлованов муть.

Отец мой строил этот путь.

С Урала — прямо на Восток,

На Золотой далекий Рог

^[62]

,

Отцы сумели дотянуть

К началу века этот путь.

Служебный помню я вагон —

Был, как огонь, багряный он.

А я, ребенок, из окна

Под насыпь глядя, под откос,

Среди полыни и берез

То зебру видел, то слона.

В чем правда этих детских грез?

Не зря играл я в ту игру —

Коров считал за кенгуру,

За тигров принимал телят,

Когда в кустах они шалят.

Псы-львы рычали у дорог,

Ведущих прямо на Восток.

Уже среди ребячьих игр

Я знал, что уссурийский тигр

Совсем не сказка, явь почти…

А что-то дальше на пути?

И говорил отец:

"Мечтай!

Поедешь в гости и в Китай,

А из Китая и в Сиам

^[63]

,

А там — куда захочешь сам,

Поедешь в гости ты к друзьям!

С кем хочешь, будешь ты дружить,

Но по-соседски мирно жить

Ты с ними должен!

Не забудь!

Затем и строю этот путь".

Отец мой умер…

Но ко мне

Вчера явился он во сне.

Был в белом кителе своем,

Кокарда — якорь с топором —

Сверкала на фуражке.

Он

Искал служебный свой вагон,

Вагон багряный, как огонь…

Сказал отец:

"Событий суть

Ясна!

Я строил этот путь —

Путь через степь, и через лес,

И через горы до небес.

А в страны грез своих мосты,

Надеюсь, сам достроишь ты.

Осуществить твои мечты

Я не успел. Не обессудь!"

И грохотал из темноты

Толпой колес Великий путь!

1945

"Мне кажется, что я воскрес…"^{65}

Мне кажется, что я воскрес.

Я жил. Я звался Геркулес.

Три тысячи пудов я весил.

С корнями вырывал я лес.

Рукой тянулся до небес.

Садясь, ломал я спинки кресел.

И умер я… И вот воскрес:

Нормальный рост, нормальный вес

Я стал как все. Я добр, я весел.

Я не ломаю спинки кресел…

И все-таки я Геркулес.

1945

Лукоморье^{66}

Кто ответит — где она:

Затопило ее море,

Под землей погребена,

Ураганом сметена?

Кто ответит — где она,

Легендарная страна

Старых сказок —

Лукоморье?

Это я отвечу вам:

Существует Лукоморье!

Побывал мой пращур там,

Где лукой заходят в море

Горы хладные.

У скал

Лукоморье он искал —

Волшебную эту местность,

Страну великих сокровищ,

Где безмерна людская честность,

Ко немало див и чудовищ.

Здравствуй, северная Русь!

Ты, Югра-соседка

^[64]

, здравствуй!

Сказка, здесь над былью властвуй!

Различить вас не берусь.

Ветер северный, могуч, гонит тучи снеговые,—

У них выи меховые. Белки валятся живые.

Соболя летят седые из косматых этих туч,

Прямо в тундру, за Урал.

Там мой пращур их и брал.

Мол, к нашим дырявым овчинам

Пришьем драгоценны заплатки

И сбудем заморским купчинам

Мы красного меха в достатке.

Что мой пращур?

Голытьба!

Он в лохмотьях шел тайгою.

Но свела его судьба с мудрой бабою-ягою,

То есть с женщиной в яге — в теплой северной одежде.

Я о встрече той в тайге вспоминаю и в надежде,

Что этнографы прочтут и обдумать им придется

Всё изложенное тут.

Шуба женская зовется

Там, на севере, ягой.

Знай, этнограф дорогой!

Баба-яга сердита.

"Ну,— говорит,— погоди ты!

Зря,— говорит,— не броди ты!

Женю я тебя на внучке,

Возьмет в золотые ручки".

Верно, пращур?

Было так?

Золотым копьем блистая,

Поджидала вас, бродяг, дева-идол золотая

^[65]

,

Сторожила берега Мангазеи и Обдорья

^[66]

,

Неприступна и строга, охраняла Лукоморье.

Злата шкура на плечах,

Золотой огонь в очах,—

Грейся, пращур, в тех лучах!

"Ах, гостеприимна,

В чуме вот только дымно!

В губы не целовала,

Мерзлую рыбу давала,

О чем она толковала?"

—"Пусть бьются князья с князьями —

Народы будут друзьями".

Ты остался, пращур, там?

Венчан снежными венцами?

Ложе устлано песцами?