Стихотворения и поэмы

Кружева плету я снова. Вот он, свиток мой льняной.

Я из сумрака лесного, молода, встаю весной.

Я иду! Я — на рассвете!

Встретьте девицу-красу

В Кружевецком сельсовете, в древнем северном лесу!"

1932, (1944)

Ключ^{52}

День кончился.

Домой ушел кузнец —

Знакомый, даже свойственник мне дальний.

Я в кузнице остался наконец

Один.

И вот, склонясь над наковальней,

Ключ для очей, для уст и для сердец

Я выковал.

Мерцал он, как хрустальный,

Хоть был стальным,— та сталь была чиста,

И на кольце твое стояло имя.

Тебе я первой отомкну уста!

И я пришел и отомкнул уста.

Но тотчас их связала немота —

Так тесно сблизились они с моими!

Тут сердце я открыл твое ключом,

Чтоб посмотреть, что будет в нем и было.

Но сердце не сказало ни о чем,

Чего б не знал я. Ты меня любила.

И я решил открыть твои глаза,

Чтоб видеть всё смогли они до гроба.

Но за слезой тут выпала слеза…

Я говорю: не радость и не злоба,

А слезы затуманили глаза,

Чтоб ничего не видели мы оба!

(1945)

Тоска^{53}

Жил на свете я до сорока лет

И не знал никогда, что такое тоска. Нет.

Даже знать я не знаю, что такое тоска.

Мне

Никогда не бывала она близка.

Ни ночами во сне

И ни наяву

Никогда не зову

Эту самую деву я, Грусть.

Говорят иногда,

Что она и сюда

Заезжала —

И пусть!

Я, появится если она,

Улыбнусь,

А объявит она, что со мною должна

Повстречаться одна,—

Рассмеюсь.

Я ее не боюсь!

Что такое она?

Если взвесить всё и учесть —

Есть на свете Надежда, и Вера, "и Мудрость,

И есть

Месть, и Гордость, и Ревность, и Верность, и Страсть…

А с тоской этой, с Грустью,—

Ни в рай и ни в ад не попасть.

Пусть имеет она над другими верховную

власть.

Да уж лучше к земле я ничком припаду

Да зароюсь в пески,

Захочу — улечу на другую звезду,

А уйду от тоски.

У меня две руки,

У меня кулаки,

А у ней под глазами круги велики.

У меня есть товарищи-весельчаки…

Ьоже мой,

Помоги

Мне уйти от тоски!

(1945)

Эрцинский лес^{54}

Я не таил от вас

Месторожденья руд.

Пусть ваш ласкает глаз

Рубин и изумруд,

И матовый топаз,

И золотой янтарь.

Я звал вас много раз

Сюда —

Недавно,

Встарь.

Я говорил, что дик

Мой отдаленный край.

Я говорил: "Язык

Деревьев изучай!"

Я звал вас много раз

Сюда, в Эрцинский лес

^[58]

,

Чьи корни до сердец,

Вершины до небес!

Я звал вас много раз

И на степной простор,

Где никогда не гас

Пастушеский костер.

Я звал вас в пыльный рай

Необозримых стад.

Делить всё, чем богат,

Я был бы с вами рад.

Но посылали вы

Сюда лишь только тех,

Кто с ног до головы

Укутан в темный грех.

Ведь правда было так?

Труби, норд-ост могуч,

Что райских птиц косяк

Летит меж снежных туч.

Косяк безгрешных душ

Ему наперерез.

Пути, зима, завьюжь!

В снегах Эрцинский лес.

В снегах Эрцинский лес,

В снегах Эрцинский лес,

Чьи корни до сердец,

Вершины до небес!

1933, 1945

"Замечали — По городу ходит прохожий?.."^{55}

Замечали —

По городу ходит прохожий?

Вы встречали —

По городу ходит прохожий,

Вероятно, приезжий, на нас непохожий?

То вблизи он появится, то в отдаленье,

То в кафе, то в почтовом мелькнет отделенье.

Опускает он гривенник в щель автомата,

Крутит пальцем он шаткий кружок циферблата

И всегда об одном затевает беседу:

"Успокойтесь, утешьтесь — я скоро уеду!"

Это — я!

Тридцать три мне исполнилось года.

Проникал к вам в квартиры я с черного хода.

На потертых диванах я спал у знакомых,

Приклонивши главу на семейных альбомах.

Выходил по утрам я из комнаты ванной.

"Это гость,— вспоминали вы,— гость не незваный,

Но, с другой стороны, и не слишком желанный.

Ничего! Беспорядок у нас постоянный".

"Это гость",— поясняли вы мельком соседу

И попутно со мной затевали беседу:

"Вы надолго к нам снова?"

— "Я скоро уеду!"

— "Почему же? Гостите. Придете к обеду?"

— "Нет".

— "Напрасно торопитесь. Чаю попейте.

Отдохните да, кстати, сыграйте на флейте".

Да! Имел я такую волшебную флейту.

За мильоны рублей ту я не продал бы флейту.

Разучил же на ней лишь одну я из песен:

"В Лукоморье далеком чертог есть чудесен!"

Вот о чем вечерами играл я на флейте.

Убеждал я: поймите, уразумейте,

Расскажите знакомым, шепните соседу,

Но, друзья, торопитесь,— я скоро уеду!

Я уеду туда, где горят изумруды,

Где лежат под землей драгоценные руды,

Где шары янтаря тяжелеют у моря.

Собирайтесь со мною туда, в Лукоморье!

О! Нигде не найдете вы края чудесней!

И являлись тогда, возбужденные песней,

Люди. Разные люди. Я видел их много.

Чередой появлялись они у порога.

Помню — некий строитель допрашивал строго:

"Где чертог? Каковы очертанья чертога?"

Помню также — истории некий учитель

Всё пытал: "Лукоморья кто был покоритель?"

И не мог ему связно ответить тогда я…

Появлялся еще плановик, утверждая,

Что не так велики уж ресурсы Луккрая,

Чтобы петь о них песни, на флейте играя.

И в крылатке влетал еще старец хохлатый,

Непосредственно связанный с Книжной палатой

"Лукоморье! Изволите звать в Лукоморье?

Лукоморье отыщете только в фольклоре!"

А бездельник в своей полосатой пижамке

Хохотал: "Вы воздушные строите замки!"

И соседи, никак не участвуя в споре,

За стеной толковали:

"А?"

— "Что?"

— "Лукоморье?"

— "Мукомолье?"

— "Какое еще Мухоморье?"

— "Да о чем вы толкуете? Что за исторья?"

— "Рукомойня? В исправности".

— "На пол не лейте!"