Сто сорок писем Василия Белова

Я послал Аполлоновичу бумаги на один аппарат, который лечит даже космонавтов, может, он, Аполлоныч, найдет деньжат и приобретет, надо тысяч шесть примерно. Это как раз в русле этой больницы! Спасибо, Толя, что посетил меня в больнице. Я докладываю, что о Хомутове и Ярославском альманахе упоминал уже, говорил о поэте Гусеве и прозаике Евгении Ржанове. Очень талантливые мужики. Говорил вообще о талантах Ярославской земли. Они достойны Н.А. Некрасова, да-с! Телефон мой молчит, так как с утра я работаю (пишу сейчас о художнике Игошеве), а с вечера рано ложусь и выключаю, чтобы никто не будил. Кстати, из Москвы позвонили какие-то киношники, я говорю: ставьте, что хотите и где хотите. Очерки о моей родине «Невозвратные годы» были напечатаны в «Нашем современнике» за 2001 год (№ 8 и№ 9), а также за 2002 год (№ 2), страничек несколько… Надо бы эти очерки продолжить и сделать книжечку, я коплю «пятаки», как говаривал Федор Абрамов. Но с губернаторских пяти тысяч много не скопишь. Но надежд не теряю. Ивана Афанасьевича Васильева я хорошо знал, жена тоже приглашает, увы, ехать я не дюж! Вот и все, вроде на все вопросы ответил. До свидания, Ваш должник. Пишу мелко, как В.Г. Распутин. Белое. Вторник, 22 апреля 2004 г.

Реклама о ярославском санатории «Большие соли» так овладела мыслями Белова, что он поверил в возможность вылечить там свой больной позвоночник. А раз поверил, то загорелся туда попасть. Я не стал развенчивать навязчивую рекламу, а наоборот решил помочь любимому писателю и единомышленнику устроиться там на пару недель.

Хозяином санатория был известный мне врач Барбакадзе. Без особого труда я договорился с ним о квалифицированном лечении и предоставлении Белову отдельной комнаты. Естественно, я сразу предупредил, кто будет их пациентом. Главный врач санатория проявил к фамилии известного писателя должное внимание, расспросил, что он написал, сказал, что читал его произведения, и они произвели на него неизгладимое впечатление… Может быть, Александр Аполлонович Барбакадзе и не слукавил. А когда он узнал, что за дорогое лечение буду платить я сам, а не Союз писателей или правительство области, то проявил двойной интерес к личности Белова. Пришлось заново пересказывать заслуги писателя перед страной.

Белов приехал в санаторий из Вологды один (водитель администрации губернатора не в счет). Я встретил его на улице, провел в здание, познакомил с Барбакадзе, который сходу был прозван Аполлоновичем. Пока шло оформление документов и бухгалтер выписала мне счет, Василий Иванович охотно дарил свои книги с автографом собравшимся вокруг него сотрудникам санатория.

Комната Белову досталась теплая и светлая.

Через неделю я с супругой и с семейной четой Рыбниковых навестили Василия Ивановича, прихватив с собой полные сумки всякого продовольствия. Он встретил нас радушно, напоил чаем, показал, как и где его добросовестно лечат. Судя по всему, больной чувствовал себя хорошо. Воспользовавшись добрым самочувствием писателя, мы вместо часа просидели у него три с половиной. Беседа наша касалась всех тем – от личных творческих до общегосударственных, политических.

Единственное, о чем умолчал Белов, это его незапланированная встреча с местными писателями, краеведами, поэтами, учителями.

Как они его обнаружили в санатории – неизвестно. Скорее всего, врачи распространили эту новость. И хотя мы договаривались с главным врачом санатория и с самим Василием Ивановичем, что никакие мероприятия, кроме лечебных, не должны отвлекать больного, я оказался обманутым.