Сто сорок писем Василия Белова

Из беловского текста убраны целые абзацы, рассказывающие об интересных фактах из жизни художника, а также короткие, но к месту сказанные воспоминания о друзьях и единомышленниках художника из творческой разнообразной среды – композиторе Валерии Гаврилине, художнике Сергее Горяеве, священнике Вячеславе Синельникове.

Соглашусь, что выкинутый из предисловия этюд о недавних встречах Белова на ярославской земле с местной интеллигенцией, не испортил материал писателя. И если его нет в альбоме, то и ничего страшного. Но в собрании сочинений хотелось бы видеть полный авторский текст, в том числе и с ярославским эпизодом.

Будущим краеведам и исследователям творчества великого писателя будет, уверен, интересен этот потерянный абзац:

«…Не так давно я лечился в Некрасовских местах, а точнее, в «Больших Солях» Ярославской области. Там я познакомился с местным писателем, который подарил мне «Ярославский альманах» за 2002 год, изданный в «Рыбинском подворье» тиражом всего пятьсот экземпляров! Читал я этот альманах, читал и от души радовался. Потому что очень богата Ярославская земля талантливыми людьми – и поэтами, и прозаиками. Очень понравился прозаик Евгений Ржанов в его рассказе «Проклятие шамана», и поэты оказались достойными своего великого земляка Н.А. Некрасова. Я имею в виду прежде всего Сергея Хомутова и Евгения Гусева. У Гусева есть стихотворение о художнике Ван Гоге. С картинами Ван Гога я близко познакомился, когда ездил во Францию. Еще раньше запомнилась чья-то лекция о Ван Гоге. Лектор (не помню фамилии) говорил о художнике и показывал работы, оказавшиеся в то время в Москве. В частности, автопортрет с отрезанным ухом. Да, некоторые художники действительно ведут себя странно. Пример Ван Гога в этом смысле весьма показателен. Он, говорят, протестуя общепринятым нормам поведения, боролся с обычной симметрией и сам отрезал себе ухо… Стихотворение ярославца Евгения Гусева как раз и написано об этом.

Тот же автор другое стихотворение посвящает О.П. Отрошко:

Рисуй, твори, художник,Пиши в тиши, в глуши,В подснежник, в подорожникВдыхай весь жар души.

Рисуй стога и вишни,Ворону на столбе.Рисуй, пока ВсевышнийНе требует к себе.

Рисуй потоки света,Дорогу, светлый храм, —Тебе зачтется этоИ на земле, и там!..».

Я дважды перечитал полный текст предисловия к альбому и сокращенно-выправленный и понял, почему писатель вставил в него ярославский эпизод. Ему хотелось показать не только творческое родство художников и писателей, но и связь между поколениями. За плечами лауреата Государственной премии имени И.Е. Репина, художника Владимира Игошева восемьдесят прожитых лет, а заслуженному работнику культуры России, поэту Сергею Хомутову исполнилось пятьдесят. К тому же звание народного художника СССР Игошеву дали в 1990 году. Белов считает, что Владимир Александрович – последний, кто был удостоен этой чести.

Вчитываясь в текст из собрания сочинений замечаешь, как неаккуратно поступил с текстом редактор. Вроде слова и Белова, но и не Белова: «Кто водит рукой художника, когда он нежно, еле заметно касается крохотной частицы ультрамарина, едва выдавленного из тюбика? Почему потребовался как раз этот легкий, огненный мазок пронзительного кобальта именно в этой, а не в иной плоскости холста, именно в этом, а не в ином красочном соседстве?».

В другом месте предисловия я обнаружил разное описание одного и того же портрета. Пусть у редактора оно красочнее получилось, но Белов по-своему описал его. Да, видение одно, но слова чуть другие… В собрании сочинений о картине «На краю России» сказано: «А художник В.А. Игошев создал философский шедевр, в котором человек чист и безгрешен, и окружающая его природа одинаково благосклонна ко всем живым существам. Чиста она, эта природа, вместе с человеком самодостаточна и щедра».

Вышедшее в Москве семитомное собрание сочинений Белов получил накануне своей кончины. Мы не успели обсудить работу редактора, выправившего текст на свое усмотрение. Допускаю, что автор мог дать на то согласие, ибо почитал друга-художника, да и при нездоровье трудно было самому шлифовать текст.

Но однажды я с Василием Ивановичем вел долгий и непростой разговор о редакторской этике, вернее, о допустимости самодеятельного вмешательства редактора в писательский текст. Та высказанная им суровая критика в адрес некоторых редакторов, покушавшихся на стилистику автора и правивших его статьи и рассказы, запомнилась мне надолго. Неприемлемым было любое вмешательство в ткань художественного повествования. И я согласился с писателем. Более того, у меня со студенческих лет хранилась редкая публикация на эту тему, опубликованная Беловым в журнале «Журналист». Называлась статья «…И редакторском долге».