Сто сорок писем Василия Белова

К письму Белов приложил статью из газеты «Завтра» под названием «Звериная охота». Он вновь обращал мое внимание на вызвавшую в его душе животрепещущую проблему. На этот раз – экологическую. Его разгневала безуспешная борьба с браконьерством во Владимирской области. Оказывается, под Суздалем двадцать лет назад с Дальнего Востока специально завезли оленей. И вот сюда вдруг повадились на охоту солидные московские чиновники. Стреляли, когда хотели и без всяких лицензий…

В этот раз не просто стреляли, а убивали все живое, попадающееся на пути… Завалили тушами кабанов и оленей весь лес. Смелые журналисты Александр Брежнев и Андрей Фефелов предали гласности фамилии браконьеров: «11 декабря в предместье Суздаля прибыла команда охотников из Москвы. Охота велась под личным патронажем начальника Департамента по охране и развитию охотничьих ресурсов России господина Саурина. В числе охотников был брат Саурина некто Крущин (также работающий в Министерстве сельского хозяйства), любитель африканской охоты небезызвестный Павел Гусев – главный редактор газеты «Московский комсомолец», и, как говорится, другие важные персоны из числа московских чиновников».

Статью «Звериная охота» я переслал в прокуратуру… Но мое стремление наказать браконьеров не увенчалось успехом. Наказан был не глава браконьеров из Министерства сельского хозяйства, а охотовед Анатолий Евсеенко, вставший на защиту природы.

Письмо пятьдесят пятое

Анатолий Николаевич!

Извини за предыдущее письмо. Да отступись ты от затеи с письмами, мне которые приходили. Наплевать, если найдешь благодетелей, лучше издай хорошим тиражом эту книжонку. Я бы послал один экземпляр Путину! Перед выборами… Она очень была бы ему полезна.

Привет Гале и сыну.

Белов. 14 февраля 2004

За предыдущее письмо можно было и не извиняться. Белов всегда был прямолинейным, о чем думал, о том и говорил. Зашел в кабинет Михаила Горбачева и тут же сделал ему замечание: «Что это у вас дверь так тяжело открывается, то-то к вам никому не попасть!» Или второй случай. Врывается в кабинет губернатора области Позгалева и сходу заявляет: «Я объявляю вам войну, это ваша власть довела народ до голодания».

Насмотревшись на бесполезную работу Госдумы, он не удержался и намекнул мне, что работать в ней он бы не стал.

Перед друзьями Белов всегда извинялся без особых разглагольствований, ухищрений и прочих разных мыслей. Скажет оскорбительное слово и непременно тотчас извинится. Поговорил на повышенных тонах с губернатором, а спустя время отошел, повинился и вступил в дружеские отношения. Не прощал он лишь хулителей Отечества. Для швыдких и Чубайсов у него не находилось ни одного примирительного слова.

Я никогда не позволял себе обижаться на Белова. Дело не в умении прощать, а в том, что я знал: в его характере – погорячиться, заострить проблему, а затем дать задний ход и повиниться.

Куда интереснее другие замечания, сделанные Беловым в письме. Они весьма противоречивы. С одной стороны, Василий Иванович вновь советует отказаться от идеи издать книгу читательских писем. С другой стороны, он шлет мне в конверте небольшую книжку «Ремесло отчуждения», где самыми захватывающими и обезоруживающими были как раз письма читателей писателю. Они с правдивой жизненной точностью позволили автору обосновать грандиозную опасность преступного отчуждения человека от земли, от природы, от ремесла.

Белов пророчески и с болью в душе пишет в книге: «Отчуждение продолжается и сейчас, болезнь зашла далеко. Так далеко, что одними разговорами о перестройке ее не вылечишь.

В моих шкафах тысячи писем от читателей, сотни писем, в коих люди обращаются с просьбой помочь. Но моя власть слишком мала, чтобы не обрезали приусадебные участки. Вот пенсионерка из Новгородской области жалуется: «Земли-то у нас глазом не окинуть. Все знают, что без земли нет жизни, она даст мясо, молоко, овощи, а местами в достаточном количестве фрукты.

Нет, не дадим народу, пусть растет ольшаник и осина. А что можно сделать на шести сотках?». Хотел я обратиться в Новгородский облисполком, но в конце письма стояла такая приписка: «Ну, Василий Иванович, уж меня не подведите, а то обрежут у меня и остатки, скажут, много стала каркать»».

Читаешь подобные письма и понимаешь, почему россияне из разных уголков необъятной России тянулись за поддержкой к писателю. Они чувствовали в нем своего – от земли, от сохи… Они надеялись, что он донесет их боль до верховной власти. И он старался, он бился за них – и с трибуны Верховного Совета СССР, и со страниц газет и журналов.