Сто сорок писем Василия Белова

В общем, я знал, что Василий Иванович освоил новую профессию и в свободное время охотно выставлял этюдник, выдавливал из тюбика краски и начинал творить… Но этот подаренный этюд написан был не масляными красками, а акварелью. Я с любопытством несколько минут вглядывался в знакомый тимониховский пейзаж. Кажется, в этом озере писатель чуть не утонул. В этот раз Белов со всей откровенностью поставил перед собой, а заодно и передо мной трудный вопрос: самоутверждение – каковы его пути? Ответ кроется в чувстве любви… Если ты дорожишь, например, родной землей и хочешь выразить это, то следует впрячься в работу, не останавливаясь перед трудностями, учиться долго и терпеливо, пока не откроются тайны и азы нового рода занятия. Самоутверждаясь, ты обретаешь вначале зрелость чувства, уверенное спокойствие, а потом и опыт.

Поместив этюд на книжную полку, я остановился взглядом на облаках, висевших над лесным озером. Вспомнился рассказ Белова, подаренный им давным-давно мне в Вологде. Когда у писателя под рукой не было свободных экземпляров его книг, тогда он дарил то журналы, то газеты со своими публикациями. В тот день, не забывая о своей традиции, он дал мне в дорогу вологодскую газету с его малоизвестным рассказом «Колоратурное сопрано». В нем Василий Иванович удивил меня неординарным описанием облаков. Та газета вышла давненько, а акварельный этюд «Портомои лесного озера» только что прислан. А чувство восторга захлестнуло меня почему-то и тогда, и сейчас, будто я увидел облака в одно время и даже в один день.

Белов писал в рассказе: «Отчего в ненастье и при смене погоды облака плывут в разные стороны? Странное чувство горечи и растерянности ощущаешь при этом: все-таки лучше, если б тучи бежали в одном направлении. Спокойнее было бы и в небе, и на душе. Он сравнивал это свойство осенних туч с бездарной музыкой, с какофонными композиторскими приемами».

Скорее всего, Белов, творя этюд с облаками нал лесным озером, не полагал, что открывает новый этап в своем творчестве. Писал с интересом, с любопытством, а выйдет ли что стоящее? Хотел и меня, назвав своим другом, порадовать в канун новогоднего праздника. Но, сам того не ведая, он открыл своим трудом простую тайну: у человека должен быть принцип – кто не творит, тот не живет.

Письмо сотое

Ну, дорогой Анатолий Николаевич!

Возвращаю рукопись.

Расхвалил ты меня, грешного, до предела. Не ожидал я от тебя, даже боюсь показать рукопись жене. Поверь, что, когда ругают, приятнее… Впрочем, делай, что хочешь, замечаний у меня нет. Молчу. Только где будешь печатать? Ты тут проявился как художник. Спасибо. Труд-то большой. Не заслужил я таких похвал.

Будь здоров, с Новым годом. Пойдем дальше. Побредем!

Привет твоей Гале и сыну. До свидания.

Как съездилось в Тверь?

У меня более-менее. Отлежал десять дней в больнице. Сделал десять капельниц, глотал таблетки. Вроде стало получше…

Книга моя в ЖЗЛ лежит по-прежнему… Не знаю, что и думать. Жду письмо от Ольги Ивановны Яриковой, а она молчит. Придется тебе опять вмешиваться, не иначе.

Вдова Гаврилина известной национальности. Боюсь, что она и ставит палки в колеса. Уже было однажды приключение с договором. Телефон Яриковой – 972-21-82. Припугни, если можешь, начальство «Молодой гвардии»! Очень прошу. Может, они образумятся и напечатают книгу. Один Толя Заболоцкий помогает мне преодолеть эту невзгоду. Можешь и Бабурина подключить. Кстати, скажи и ему привет.

В. Белов.

На конверте стоит дата отправки письма из Вологды – 25 декабря 2005 года.