Читаем Страдания юного Вертера. Фауст полностью

Там и загадок новый узел.Нет, царедворцы не по мне,Меня б их вид переконфузил.Давай побудем в тишине.Лишь в маленьком кружке интимномЕсть место тонкостям взаимным.Здесь, видишь ли, полутемно,И это лучше полусвета.На старых ведьмах домино,Молоденькие же раздеты.Будь с ними ради этикетаЛюбезен, так заведено.Но, слышишь, – музыка давно.Как им играть не опротивит,Когда так зверски все фальшивят?Но пусть в разброде струнный хор,Составим пары для кадрили.Что скажешь ты? Какой простор!Кругом до самых дальних гор
Пылает за костром костер.Ты видишь зрелище обилья,Танцоров, пьяниц и обжор.Найди, где лучше бы кутили.

Фауст

Ты выступишь как сатанаИли в обличье колдуна?

Мефистофель

Я б предпочел инкогнито огласке,Но принято встречаться на пируПри орденах, в открытую, без маски.У нас не носят ордена Подвязки,[104]Мое копыто больше ко двору.Мой знак отличья оползла улитка,Ей и тебя пронюхать удалось.Таиться здесь – бесплодная попытка,Здесь сразу видят каждого насквозь.Пройдемся вдоль костров по этим скатам.Ты будешь женихом, я буду сватом.

(К группе старичков вокруг полупотухшего костра.)

Что вы засели здесь, в тени ракит?Поближе к поколенью молодому!Там в середине спор вовсю кипит,Отмалчиваться можно ведь и дома.

Генерал

Стоишь за честь и гордость наций,Как вдруг на них находит стих:Народы вероломней грацийИ любят только молодых.

Министр

Все изолгались, вот в чем горе.Былой уклад невозвратим.Покамест были мы в фаворе,Век был взаправду золотым.

Разбогатевший делец

И мы ловить умели случай,И мы хватали через край,Вдруг все закрылось черной тучей,
И славные деньки прощай.

Писатель

К чему писать большие книги,Когда их некому читать?Теперешние прощелыгиУмеют только отрицать.

Мефистофель

(вдруг на вид страшно состарившись)

Не день ли скоро Страшного суда?Как погляжу на этих я каналий,Вся бочка вытекла, на дне бурда,Невольно мысль приходит о финале.

Ведьма-старьевщица

Эй, судари, а ну-ка к нам![105]Сговорчивее нет торговки.Таким приличным господамСвой хлам продам я по дешевке.Ни на каких торгах землиДобра такого не найдете.
Все то, что тут лежит в пыли,Обломки эти и лохмотьяНесчастье людям принесли.Здесь все клинки от крови ржавы,На рюмках – отпечатки губС остатками былой отравы,Колечком каждым душегубНадругивался над невинной,Здесь нет ни одного ножа,Который не вонзили в спинуИз мести или грабежа.

Мефистофель

Ну что ты вынесла на рынок?Ведь это заваль, старина!Нет у тебя, кума, новинок?Теперь иные времена.

Фауст

И публика, и самый торг,И ярмарка – один восторг!

Мефистофель

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека всемирной литературы (Эксмо)

Похожие книги

Антон Райзер
Антон Райзер

Карл Филипп Мориц (1756–1793) – один из ключевых авторов немецкого Просвещения, зачинатель психологии как точной науки. «Он словно младший брат мой,» – с любовью писал о нем Гёте, взгляды которого на природу творчества подверглись существенному влиянию со стороны его младшего современника. «Антон Райзер» (закончен в 1790 году) – первый психологический роман в европейской литературе, несомненно, принадлежит к ее золотому фонду. Вымышленный герой повествования по сути – лишь маска автора, с редкой проницательностью описавшего экзистенциальные муки собственного взросления и поиски своего места во враждебном и равнодушном мире.Изданием этой книги восполняется досадный пробел, существовавший в представлении русского читателя о классической немецкой литературе XVIII века.

Карл Филипп Мориц

Проза / Классическая проза / Классическая проза XVII-XVIII веков / Европейская старинная литература / Древние книги
Графиня Потоцкая. Мемуары. 1794—1820
Графиня Потоцкая. Мемуары. 1794—1820

Дочь графа, жена сенатора, племянница последнего польского короля Станислава Понятовского, Анна Потоцкая (1779–1867) самим своим происхождением была предназначена для роли, которую она так блистательно играла в польском и французском обществе. Красивая, яркая, умная, отважная, она страстно любила свою несчастную родину и, не теряя надежды на ее возрождение, до конца оставалась преданной Наполеону, с которым не только она эти надежды связывала. Свидетельница великих событий – она жила в Варшаве и Париже – графиня Потоцкая описала их с чисто женским вниманием к значимым, хоть и мелким деталям. Взгляд, манера общения, случайно вырвавшееся словечко говорят ей о человеке гораздо больше его «парадного» портрета, и мы с неизменным интересом следуем за ней в ее точных наблюдениях и смелых выводах. Любопытны, свежи и непривычны современному глазу характеристики Наполеона, Марии Луизы, Александра I, графини Валевской, Мюрата, Талейрана, великого князя Константина, Новосильцева и многих других представителей той беспокойной эпохи, в которой, по словам графини «смешалось столько радостных воспоминаний и отчаянных криков».

Анна Потоцкая

Биографии и Мемуары / Классическая проза XVII-XVIII веков / Документальное