Читаем Страдания юного Вертера. Фауст полностью

Так к делу, к делу, пустомеля!Не увернешься все равно.Где своды этих подземелийИ это золотое дно?На время я сложу державуИ сам займусь копаньем ям,Но если ты надул, лукавый,Проваливай ко всем чертям!

Мефистофель

Туда я сам найду дорогу.Но если б знали вы, как многоБогатств, забытых по углам,Валяется и ждет владельца!Вдруг вывернет у земледельцаКубышку золотую плуг;Со всей бесхитростностью, вдруг,
Селитру роя на задворках,Найдет бедняк червонцы в сверткахИ в страхе выронит из рук.Что ж нам сказать про знатока?Тот, кто охотится за кладом,Взломает своды тайникаИ спустится в соседство с адомЧерез проломы потолка.Бокалы, рюмки из рубина,Ряды как жар горящих блюд!И тут же редкостные винаЕго отведыванья ждут.Вино б могло за долгий срокПо капле вытечь из бочонка,Но винный камень твердой пленкойГнилые бочки обволок.
Все эти перлы винодельяИ эти перстни, ожерельяНедаром покрывает тьма.Ценить их в блеске дня – не диво,Найти их – требует ума.

Император

Так напряги свой ум пытливыйИ плугом вытащи на светКубышку, полную монет.Впотьмах, когда все кошки серы,Не верю я в твои аферы,Потемки – истине во вред.

Мефистофель

Возьми лопату сам, владыка,Тебя возвысит сельский труд.Копай, и под твоей мотыгой
Стада златых тельцов сверкнут.Тогда в лице твоей любезной,Разряженной во все цвета,Сойдутся в блеске ночи звезднойМогущество и красота.

Император

Скорей! Довольно рассуждений!

Астролог

(по-прежнему)

Умерь, властитель, нетерпенье.Пусть празднество пройдет сперва.Не тем забита голова.Рассеянным житьем досужимДаров небес мы не заслужим.Кто блага ждет – пусть будет благВ своих желаньях и делах.
Кто хочет пить – пусть гроздья давит.Кто ждет чудес – пусть чудо славит.

Император

В забавах время проведемПред наступающим постомИ кутерьмою беспечальнойНаполним праздник карнавальный.

Трубы. Все расходятся.

Мефистофель

Им не понять, как детям малым,Что счастье не влетает в рот.Я б философский камень дал им, —Философа недостает.

Маскарад

Обширный зал с примыкающими комнатами, украшенный для маскарада.

Герольд

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека всемирной литературы (Эксмо)

Похожие книги

Антон Райзер
Антон Райзер

Карл Филипп Мориц (1756–1793) – один из ключевых авторов немецкого Просвещения, зачинатель психологии как точной науки. «Он словно младший брат мой,» – с любовью писал о нем Гёте, взгляды которого на природу творчества подверглись существенному влиянию со стороны его младшего современника. «Антон Райзер» (закончен в 1790 году) – первый психологический роман в европейской литературе, несомненно, принадлежит к ее золотому фонду. Вымышленный герой повествования по сути – лишь маска автора, с редкой проницательностью описавшего экзистенциальные муки собственного взросления и поиски своего места во враждебном и равнодушном мире.Изданием этой книги восполняется досадный пробел, существовавший в представлении русского читателя о классической немецкой литературе XVIII века.

Карл Филипп Мориц

Проза / Классическая проза / Классическая проза XVII-XVIII веков / Европейская старинная литература / Древние книги
Графиня Потоцкая. Мемуары. 1794—1820
Графиня Потоцкая. Мемуары. 1794—1820

Дочь графа, жена сенатора, племянница последнего польского короля Станислава Понятовского, Анна Потоцкая (1779–1867) самим своим происхождением была предназначена для роли, которую она так блистательно играла в польском и французском обществе. Красивая, яркая, умная, отважная, она страстно любила свою несчастную родину и, не теряя надежды на ее возрождение, до конца оставалась преданной Наполеону, с которым не только она эти надежды связывала. Свидетельница великих событий – она жила в Варшаве и Париже – графиня Потоцкая описала их с чисто женским вниманием к значимым, хоть и мелким деталям. Взгляд, манера общения, случайно вырвавшееся словечко говорят ей о человеке гораздо больше его «парадного» портрета, и мы с неизменным интересом следуем за ней в ее точных наблюдениях и смелых выводах. Любопытны, свежи и непривычны современному глазу характеристики Наполеона, Марии Луизы, Александра I, графини Валевской, Мюрата, Талейрана, великого князя Константина, Новосильцева и многих других представителей той беспокойной эпохи, в которой, по словам графини «смешалось столько радостных воспоминаний и отчаянных криков».

Анна Потоцкая

Биографии и Мемуары / Классическая проза XVII-XVIII веков / Документальное