Страна восходящего солнца

Положение жены и матери семейства подчеркивалось многочисленными уважительными приставками к имени, употреблявшимися детьми, домочадцами и нередко (особенно в присутствии посторонних) мужем (

-сан, – сама –

обе приставки означают «господин» или «госпожа», но вторая еще более уважительна). Жена и мать должна была заботиться о муже и воспитывать детей – это считалось ее долгом (гири). Некоторые авторы, например Ямамото Цунэтомо, вполне осознавая колоссальную роль матери в процессе формировании молодого самурая, были всерьез обеспокоены тем, что такое женское влияние может привести к тому, что сын не будет любить отца и вырастет «маменькиным сынком». Поэтому, считали эти авторы, чем раньше юный самурай проходил обряд совершеннолетия (заключавшийся в обряде перемены прически и вручения оружия) и переходил с женской половины дома на мужскую, тем лучше. Неудивительно, что традиция бусидо явно не слишком позитивно воспринимает тип властной женщины-матери, добивающейся власти в «мужском обществе» через своего сына, реже мужа (для классических самурайских времен таким примером является Ёдогими – вдова Тоётоми Хидэёси и мать несчастного Хидэёри). С неодобрением отзывается о «властных матерях» и Мисима в «Хагакурэ нюмон». Иногда самурайский «идеал матери» в самурайской мифологии вступал в конфликт с идеалом «верной жены» – и тогда опять же однозначного ответа не давалось. Идеальным вариантом поведения женщины считался тот, который продиктован снова-таки прежде всего «искренностью» – макото. Так, «Хэйдзи моногатари»

^[23]

и «Повесть о доме Тайра» не осуждают вдову Минамото Ёситомо, мать малолетнего Ёсицунэ красавицу Токиву Годзэн, за то, что она согласилась уступить домогательствам грозного Тайра Киёмори, врага ее мужа, чтобы спасти своих маленьких сыновей, которым в противном случае грозила неминуемая гибель.

Несколько двойственным, хотя явно более высоким, чем у разведенных женщин, был и негласный социальный статус вдовы – она нередко расценивалась как некое подобие ронина – самурая, утратившего господина, отношение к которым всегда также было двойственным (они могли вновь стать социально востребованными, но идеальным вариантом, конечно, негласно признавалось дзюнси – хоть и совершалось оно относительно нечасто, а в эпоху Токугава и вовсе было запрещено законом – но не бусидо). Несмотря на гордую поговорку «у верного слуги не бывает двух господ, у верной жены не бывает двух мужей», на практике вдовы нередко вновь выходили замуж, но в мире самурайского идеала, отраженного в легендах, любящая вдова или женщина, потерявшая любимого, всегдапостригается в монахини и молится об успешном перевоплощении любимого, а иногда умирает от горя или совершает дзюнси. Гораздо реже подобная верность преподносилась как идеал мужского поведения – но будем справедливыми, такие легенды тоже есть. Так, в сборнике Лафкадио Хёрна (американца-японофила, переселившегося в Японию в конце XIX века) приводится красивая грустная история о человеке по имени Такахама, до самой смерти соблюдавшем обет безбрачия, данный им после смерти своей невесты Акико (в тексте говорится о ее памятнике с родовым именем, то есть речь идет о девушке и мужчине из числа самураев), явившейся ему перед его смертью в виде большой белой бабочки…

В целом складывается впечатление, что и в сфере отношений с противоположным полом регламентация жизни женщин была тем меньше, чем ниже на социальной лестнице они находились. В общем, господин (князь, влиятельный самурай-вассал) имел полное моральное право покарать своих слуг (в том числе самурайского происхождения) за «прелюбодеяние» (совершенное до, вне или в браке) смертью (известно немало произведений, использующих этот сюжет). Все же некоторые авторы (в их числе парадоксальный Ямамото Цунэтомо, который поведал нам две изложенные несколько выше мрачноватые истории о «внезапном возвращении мужа домой») утверждали: «Некто предлагает быть требовательным к людям [во всем. – Д. Ж.], но я с этим не согласен. Известно, что рыба не будет жить там, где есть только чистая вода. Но если вода покрыта ряской и другими растениями, рыба будет прятаться под ними и разведется в изобилии. Слуги тоже будут жить спокойнее, если некоторые стороны их жизни будут оставлены без внимания». Такая терпимость и относительное невмешательство в личную жизнь были скорее благим пожеланием, особенно в эпоху попыток тотальной регламентации образа жизни самураев в эпоху Токугава, однако характерным является уже то, что они декларировались в одном из самых великих произведений на темы, связанные с бусидо.