Странная смерть Европы. Иммиграция, идентичность, ислам

В 1795 году Иммануил Кант писал о том, что предпочитает государства «всеобщей монархии». Ведь, как он признавал, «чем шире сфера их юрисдикции, тем больше законы теряют силу; а бездушный деспотизм, задушив семена добра, в конце концов погружается в анархию».[177]

Эту точку зрения не разделяли политики, правившие Европой последние четверть века. «Границы, — провозгласил в августе 2016 года председатель Европейской комиссии Жан-Клод Юнкер, — это худшее изобретение, когда-либо сделанное политиками». Если о том, действительно ли политики «изобрели» границы, еще можно было спорить, то к тому времени, когда Юнкер сделал это заявление, стало очевидно, что политики, безусловно, способны заставить границы исчезнуть.

В 2015 году, когда Ангела Меркель открыла дверь, которая уже была приоткрыта, договоренности внутри континента, безусловно, благоприятствовали взглядам Юнкера, а не Канта. Каждый, кто приезжал в Европу в тот год, обнаруживал, что границ больше нет. С 1995 года двадцать шесть стран подписали Шенгенское соглашение, которое создало зону без границ. От Португалии, Испании, Италии и Греции на юге до Швеции, Финляндии и Эстонии на севере через Венгрию, Словакию, Австрию, Францию и Нидерланды это соглашение означало, что более 400 миллионов человек в Европе имеют право свободно перемещаться по континенту без необходимости предъявлять паспорт. Одним из условий было то, что страны-участницы несли общую ответственность за охрану внешних границ. Но в остальном — за исключением Великобритании и еще пяти небольших стран ЕС, которые отказались присоединиться к Шенгену, — с 1995 года континент превратился в одну огромную зону без границ. Это была мечта о европейской гармонизации и интеграции.

Шенгенское соглашение должно было предвещать новую эру мира и единства. Казалось, трудно представить себе недостатки такого «свободного и неограниченного перемещения людей, товаров, услуг и капитала». Это было хорошо для торговли, и это было хорошо для француза, который хотел поехать в Брюссель на вечер. Какими бы ни были минусы, Шенгенское соглашение было связано не только с практической легкостью передвижения, которую оно обеспечило, но и с тем посланием, которое оно дало. Если когда-либо существовал континент, население которого можно было убедить в том, что проблема заключается в границах, то это была Европа. Одна из интерпретаций двадцатого века заключается в том, что дважды всего за двадцать пять лет весь континент вступал в войну из-за границ. В 1914 году и в конце 1930-х годов вопрос о границах предвещал катастрофу континента. Если эти конфликты, в которых Европа дважды потеряла целое поколение своих молодых людей, действительно были вызваны существованием границ, то кто бы не хотел их отменить? Точно так же, как если причиной войны является национальное государство, то кто не хотел бы избавиться от него?

Среди недостатков этого аргумента — ошибочные представления о том, что границы, а не германский милитаризм стали причиной Первой мировой войны (среди целого ряда сложных факторов) и что все, кроме нацистской агрессии, стало причиной Второй мировой войны. Возможно, некоторым, не в последнюю очередь немцам, удобно принять альтернативные объяснения, но обвинять границы в войнах двадцатого века — все равно что обвинять автомобили во всех дорожных происшествиях. Если границы иногда могут быть причиной конфликтов, из этого не следует, что без границ мир был бы бесконфликтным. В конце концов, до войн национальных государств в Европе континент был охвачен религиозными войнами.

Но недостатки Шенгенского соглашения заключались не только в презумпции истории. Ужасным недостатком Шенгенского соглашения было то, как его принципы реализовывались на практике. Например, хотя страны-участницы обязались сотрудничать в охране внешних границ континента, на деле эта задача была возложена на государства, находящиеся на передовой. На протяжении конца 1990-х и 2000-х годов Италия, Испания и Греция были брошены на борьбу с притоком мигрантов в одиночку. Даже после создания в 2004 году пограничной службы ЕС Frontex южные государства продолжали нести это бремя. Как вынужден был напомнить своим коллегам министр внутренних дел Италии Анджелино Альфано во время кризиса на Лампедузе в 2014 году, «средиземноморская граница — это европейская граница».