Странники войны

– Нас желает видеть фюрер. Значит, мы понадобились, я, старый солдат, понимаю это так. – Хауссер тоже ощущал легкую настороженность, но, как и Скорцени, пытался не выдавать ее.

В стране еще не затихла эпидемия арестов в связи с заговором против фюрера. Многие генералы уже оказались казненными, многие еще только ждали решения своей судьбы – кто все еще в штабах, а кто уже в тюрьме Плетцензее. Кто знает, какие они дают там показания? Какие версии и слухи загоняют под строчки протоколов? Правда, генералы у майоров пока что в конвоирах не ходят. Но ведь все может быть.

Скорцени и Хауссер вопросительно взглянули на Шауба. Тот натужно повертел короткой, безнадежно располневшей шеей, туго затянутой в двойную петлю воротника и форменного галстука, и, набыченно развернувшись, указал рукой на открытые дверцы машины.

– В аэропорт, господа. Оттуда – в Паденборне.

Бригаденфюрер и «первый диверсант рейха» едва заметно переглянулись.

– Замок «Вебельсберг»? – уточнил Скорцени.

– Время от времени наступают часы, когда фюрер стремится возвращаться туда, к святыням рейха, как набродившийся по пустыне паломник – к только ему известному роднику.

Пораженные его красноречием и уважением к собственной персоне, штурмбаннфюрер СС и бывший командир дивизии, с которой Скорцени дошел до предместий Москвы, уважительно промолчали.

– Так сказал фюрер, господа, – назидательно поднял вверх короткий крючковатый палец Юлиус Шауб. – Я всего лишь пытаюсь постичь смысл молвленного им. Каждый день пытаюсь постичь.

– Там намечено совещание? – спросил Скорцени, вновь обращаясь к Хауссеру. Ему все еще казалось, что, поскольку командир дивизии «Рейх» встретился с Шаубом раньше, то должен был выведать у не столь уж молчаливого адъютанта фюрера все подробности.

– Встреча нескольких очень близких фюреру людей, – ответил за него Шауб.

– …Я, старый солдат, понимаю это так, – поддержал его Хауссер.

Скорцени до мельчайших подробностей помнил встречу элиты СС, которую фюрер организовал в замке «Вебельсберг» год назад. Для штурмбаннфюрера участие в ней оказалось своеобразным посвящением в «высшие посвященные» Черного Ордена. Но тогда в замок, давно ставший святыней ордена, действительно была приглашена вся руководящая и интеллектуальная элита СС, и речь на встрече шла о создании страны СС Франконии.

Правда, год спустя Скорцени с грустью мог констатировать, что с той поры они ни на шаг не продвинулись к созданию этого самого СС-рейха. Тем не менее идея была выношена, сформулирована и восторженно воспринята всеми, вплоть до отличающегося своим вольномыслием штандартенфюрера д’Алькена[36], вполне допускавшего, что рядом с Великой Германией способна существовать не менее великая Россия, во главе со свергнувшим коммунистический режим Русским освободительным движением.

– Вспоминаете прошлогоднюю встречу в «Вебельсберге»? – неожиданно спросил Хауссер, провидчески всматриваясь в задумчивое лицо «первого диверсанта рейха».

Скорцени медленно повернул голову и, глядя на подбадривающие, поблекшие глаза своего бывшего командира, впервые за все время их знакомства солгал ему:

– Слишком много дел навалилось. Теперь без службы безопасности даже кусты у дороги не подстригают.

– А мне вспоминается, – мечтательно прервал его бригаденфюрер. – Да простит меня присутствующий здесь личный адъютант фюрера, но наше руководство допускает огромную ошибку в том, что не устраивает подобные встречи как можно чаще. И что о них не знает вся страна. Время от времени мы должны собираться – будь то в «Вебельсберге», в Берлине, Оберзальцберге или Мюнхене, – но обязательно собираться. Чтобы продемонстрировать… Проникнуться… Осознать общечеловеческое величие… Я, старый солдат, понимаю это так.

– Можете считать, что фюрер услышал ваши заклинания, – не оборачиваясь, признал Шауб. – Встреча, на которую вы приглашены, будет одной из них. Пусть даже в более узком кругу. В значительно более узком.

– И не забывайте о пророчестве Альфреда Розенберга, – напомнил Скорцени бригаденфюрер, – увидевшего в вас будущего императора будущей СС-Франконии.

– Пощадите моих завистников, господин бригаденфюрер. Впрочем, Розенберг всегда был никудышным оракулом.

– Тем не менее фюрер прислушивается к его словам. И потом, согласитесь, человеку, который в канун русской революции был занят тем, что, сидя в мятежной Москве, безмятежно проектировал огромный крематорий, – украшенный колоннадой, испещренный римскими склепами, с оловянными банями и всеми прочими мыслимыми в подобных строениях удобствами и красотами, вплоть до напоминающего архитектурный ансамбль прахово-пепельного кладбища – трудно отказать в прозорливости.

– Крематорий с бассейнами, банями и колоннадой… – ухмыльнулся Скорцени. – Неплохо бы знать, что этот несостоявшийся архитектор-крематорист проектирует в наши дни?

– Кстати, Розенберг тоже приглашен, – обронил адъютант фюрера. – Можете поинтересоваться у него лично.

– Речь опять пойдет о Франконии? – попытался подловить его на излишней разговорчивости Хауссер.