Странствия с моим гуру

— Надо изучать йогов, — проворчал я, — Мы только приняли корм, из которого они взглядами высосали его сущность, живительное содержание.

— Не глупи. Они священнодействуют, как в погребальной конторе.

— Вывод? Надо собирать пожитки. Перебираемся на лодку. Я истосковался по одиночеству.

— Мечтаю о том, чтобы очутиться вдали от людей, от их паршивых дел, поступков, унизительной хитрости.

Лодка оказалась целой баржей. На ней стоял павильон с салоном, устланным коврами, немного потертыми, но еще совсем-совсем… Клубные кресла, электрические светильники. Вдоль озера проходили провода, так что, выбрав укромное место, к ним можно было подключить кабель. Дальше располагалась столовая с баром. На стене оленьи рога и фотографии господина Ласоона со знаменитыми гостями. Две спальни, две ванные. На плоской крыше — терраса с шезлонгами и маркизами в красную полоску.

На ужин подали рыбу и дикого гуся. Кришен принес местное лакомство: водку из мандаринов. По вкусу она напоминала смесь лака для ногтей и денатурата, знаете, того, с этикеткой, украшенной скрещенными берцовыми костями. Как называют его потребители, «мир смеется».

— Наверно, здесь нам будет не хуже, чем в отеле, — ворчал я, пробуя, удобна ли кровать.

Меня удивили высокие спинки кроватей, задернутые кретоновыми занавесками. Я поднял занавеску и прыснул со смеху. В ногах и в голове в спинки кровати были вставлены огромные зеркала. В этой кровати нельзя было остаться одному: отражение удваивалось, и я видел себя карточным валетом. Теперь я понял намеки старого пирата относительно танцовщиц. Он с сожалением говорил, что действительно сезон уже кончился, но какое-то подобие того, что ожидало нас, если бы мы приехали на весь отпуск, можно было бы организовать… Рысека я застал уставившимся в зеркало на своей кровати.

— Влипли, — коротко резюмировал он.

— Интересно, что последует дальше?

Ночью мне снились беспокойные сны, но это можно было приписать последствиям обильного ужина.

Рано утром на помосте застучали босые ноги, и лодка поплыла по каналу в сторону озера. Я засыпал и просыпался. Шумела вода в шлюзах, потом мерно плескал шест и шлепали чьи-то ноги. Мы величаво плыли вдоль берега. Проходя мимо моего окна, сплавщик замедлял шаги и, приподнимаясь на цыпочки, заглядывал в спальню, будто ожидал, что в течение ночи я размножился. Под шум плещущей о борт воды я заснул.

Разбудили меня гортанные крики. В голосах звучал гнев, раздавались проклятия. О воду шлепали весла. Я сорвался с постели, мигом натянул штаны и выскочил на помост. Рысек уже стоял там и восхищенно смотрел на происходящее. По озеру навстречу друг другу двигались две плоскодонки, узкие и неустойчивые. На носу сидели на корточках гребцы и размахивали кулаками. Они орудовали веслами, как наездники пиками, обливая друг друга водой.

— Ведь это же поединок! У этих горцев есть темперамент! — бормотал я, видя, как они лупили друг друга, даже спины гудели.

Вокруг дерущихся собиралось все больше лодок, которые выплывали из-за полога плакучих ив. Наконец одному забияке ловким рывком удалось плеснуть водой в глаза противнику, вдобавок он наградил его ударом весла по шее и столкнул с лодки. Тот ухватился за борт. Просторная одежда из овчины, нечто вроде блузы с широкими рукавами, распласталась по поверхности воды и, постепенно намокая, тянула беднягу на дно.

Рыбаки разъезжались, продолжая обсуждать событие.

— Из-за чего они подрались? — спросил я нашего гребца.

— Он украл у него грядку плавучего огорода и привязал ее к своей делянке… В этих огородах наше богатство. Теперь, после сбора урожая, их стерегут меньше, ночью грядку можно увести.

Всю середину озера занимали искусственные острова и плавучие огороды. На решетке из дерева и узловатых корневищ водяных растений уложены пласты торфа. К ним подплывают на лодках и сажают рассаду. Пропалывают тоже с лодок, раздвигая плавучие грядки. Поливать не нужно, озеро само их питает.

Только теперь нас поразила прелесть этого места. В шапках первого снега сияли горы, и среди темной сочной зелени белели дворцы, а на воде стояли плавучие домики. От холодных порывов ветра вздымались цветные маркизы, тенты и оборки в розовую и голубую полоску. По небу и по озеру плыли изменчивые облака.

— Мне здесь начинает нравиться.

— Вечер еще не наступил, — предостерег меня Рысек.

Как только я побрился, мы сели завтракать. Нам подали ломтики гусятины от ужина. Повар объяснял, что гости появились неожиданно, магазины плохо обеспечены, да и сезон уже кончился. Не было даже традиционных кукурузных лепешек. Не успел я разложить на коленях салфетку, как послышался шум и показалось одутловатое лицо краснобородого.

Он снял туфли с задранными носами и в одних носках вошел в столовую, давая тем самым понять, что это не его, а наш дом.