Странствия Шута

— Что знаю… кое-что я знаю очень хорошо, — он пристально посмотрел на меня.

Его голос понизился до шепота. Я наклонился ближе, чтобы услышать его.

— Я знаю, как умирают воины.

И он резко дернулся к лезвию, пытаясь перерезать себе горло. Я отдернул нож, убрал его в ножны и усмехнулся:

— Ну нет, пока ты не умрешь. И вообще не умрешь, как воин.

Я встал и повернулся спиной к нему, будто фермер, оставивший связанную свинью перед убоем.

Глубокий вздох.

— Ходжен! — заревел старик.

Я отошел от него, крепко сжимая меч Верити. Пусть кричит, если хочется. Погрозив ему пальцем, я повернулся ко второй своей цели. Меч или топор? Внезапно оказалось, что меч Верити — единственное решение.

Ходжен поднял голову и смотрел в сторону лесной дороги. Наверное, ждал, когда вернутся остальные. Не стоит дожидаться того же.

Мои годы тихой работы убедили меня в том, что удивление жертвы — это самый лучший прием. Держа наготове меч, я тихо двинулся в его сторону. Что заставило его повернуться? Может быть то самое ощущение, которое появляется у солдат, чувство, похожее на Уит или Скилл, или на то и другое сразу? Это не важно, главное — неожиданность исчезла.

Возможно, теперь мой второй любимый прием — бросать вызов человеку, который не может стоять на ногах, не опираясь на меч, украденный с моей стены. Увидев меня, Ходжен выронил топор, схватил меч, воткнутый в снег рядом, и бросил мне вызов. Я остановился, наблюдая, как он старается устоять на здоровой ноге, держа меч наготове. Я улыбнулся ему. Он не мог драться со мной, пока я не приведу драку к нему: ни двигаться вперед, ни наступать на раненную ногу, не опираясь на меч, как на палку. Я стоял и смотрел на него, пока он не опустил меч и постарался не слишком налегать на него.

— Что? — закричал он.

— Ты взял кое-что мое. Я хочу вернуть это.

Он непонимающе смотрел на меня. Я изучал его. Красивый мужчина. Белые зубы. Светло-голубые глаза. Его длинные пшеничные волосы были заплетены в косички и украшены какими-то амулетами. Меня бросило в дрожь, когда я понял, кто это. «Красивый мужчина», который насиловал женщин в моем поместье. Тот, кто напал на Шайн, и, в свою очередь, стал жертвой нападения бледных людей. И теперь он был моим.

— У меня нет ничего твоего.

Я покачал головой.

— Ты сжег мои конюшни. Ты прошел через мой дом. Этот меч ты забрал у моего кузена Ланта. Ты насиловал женщин моего дома. А уходя, ты украл женщину и ребенка. Я хочу их вернуть.

Какое-то время он молча смотрел на меня. Я сделал шаг. Он поднял клинок, но боль, которой он заплатил за это движение, отразилась на его лице. Мне это очень понравилось.

— Долго ли ты сможешь простоять на одной ноге, держа меч? Думаю, мы скоро это узнаем.

Я начал медленно ходить вокруг него, как волк, кружащий около лохматого лося. Ему пришлось прыгать и вертеться, чтобы не оставить меня за спиной. Кончик меча начал дрожать. Кружа, я разговаривал с ним.

— Мы отлично побеседовали с командиром Элликом. Ты его не помнишь, правда? Не помнишь человека, который привел тебя сюда. Человека, который убедил тебя служить Слугам, прийти в мой дом, похитить ребенка и женщину. Эллик. Это имя ничего не значит для тебя, да? Человек, который когда-то думал, что станет герцогом Чалседа.

Каждый раз, когда я произносил имя Эллика, он вздрагивал будто от укола. Я загонял его, как пес пастуха Лина. Шаг за шагом, он отступал от огня, от утоптанного снега лагеря, к мягкому лесному покрову.

Я продолжал говорить.

— А помнишь нападение на мой дом? Женщину, которую ты пытался изнасиловать, красивая зеленоглазая девушка в красном платье? Ты же помнишь ее?

В глазах его блестела настороженность, в губах изгибалось отчаяние.

— Я пришел, чтобы взять кровь за кровь, Ходжен. О, да, я знаю твое имя. Мне сказал его командир Эллик. Я пришел взять кровь за кровь и отдать боль за боль. И я помогу тебе вспомнить. Рана на твоей ноге — это сделали твои братья-наемники. Они принесли клятву тебе, друг другу и конечно командиру Эллику. Командир Эллик. Тот, кто думал, что станет герцогом Элликом.

Я видел волнение и растерянность. Произнеся это имя в третий раз, я нанес удар. Меч уже опускался, когда он кинулся на меня, но в шаге от него я изменил линию удара, обошел защиту и отсек три пальца. Меч упал в снег. Он вскрикнул и прижал изуродованную руку к груди. В следующее мгновение он наклонился и попытался схватить меч здоровой рукой, но я подошел и ударил его в грудь. Он отступил на шаг и сел в глубокий сугроб. Я наклонился и схватил упавший меч. Оба меча вернулись ко мне. Мне хотелось, чтобы я так же держал в руках своего ребенка.

— Поговори со мной, — предложил я. — Расскажи мне о заложниках, которых ты увез. Что с ними стало, с женщиной и девочкой?

Он смотрел на меня, не двигаясь.

— Мы не брали девочку.

Он сжал запястье искалеченной руки, прижал ее к груди и качнулся взад-вперед, будто укачивая ребенка.

— Трус! Нападаешь на раненных, ни чести у тебя нет, ни мужества, — сквозь зубы произнес он.