Странствия Шута

— Король Рэйн! Королева Малта, пожалуйста, скажите им, что они должны отойти! Это исцеление опасно для него. Он должен остановиться, теперь он должен отдохнуть. Смотрите, как его трясет! Пожалуйста, скажите им, что они больше не должны ничего просить!

Я слышал слова. Они мало что значили для меня.

— Хранители и друзья, вы слышите леди Янтарь! Отступите, отдайте ему отдохнуть! — зазвенел голос Малты. Где-то недалеко зазвенели другие голоса.

— Пожалуйста, добрый принц!

— Мои руки, если бы вы только вылечили мои руки!

— Я хочу снова выглядеть как женщина, а не как ящерица! Мой принц, пожалуйста, пожалуйста!

Где-то раздался командный голос Шута.

— Искра, Пер, встаньте впереди и не подпускайте их к нему! Не дайте им коснуться его! Лант, где ты? Лант?

— Люди Кельсингры! Соблюдайте порядок! Оставьте принца, дайте ему уйти! — в голосе Рэйна звучала тревога, граничащая со страхом.

Трудно было разглядеть что-то глазами, когда чувство Скилла обострилось во мне, стало сильнее любого из моих чувств и совсем заглушило Уит. Мои глаза еле различали формы вещей на свету. И все-таки я нашел Ланта, нашел рядом с собой, он пытался что-то вытащить из кармана. Искра и Пер, взявшись за руки, стеной стояли между мной и толпой. Они не смогли бы удержать ее, даже если бы от того зависела их жизнь. Я закрыл глаза и приглушил звуки. Эти чувства только путали меня, а ведь я мог ощущать комнату Скиллом и понимать гораздо больше.

Рука Янтарь в перламутровой перчатке все еще цеплялась за меня, второй рукой она уперлась мне в грудь, отталкивая меня от жадно тянущихся ладоней. Но это было безнадежно. Комната была большой, и люди плотно окружили нас. Уже не было никакого «сзади», только круг отчаявшихся людей, рвущихся ко мне.

Толпа текла к нам, но никто из них не желал зла. Многие тянулись, побуждаемые необходимостью или невыносимым желанием чего-либо. Кто-то стремился в передние ряды, другие хотели разглядеть очередное чудо, некоторые пробирались ко мне в надежде исполнить свои заветные мечты. Одна женщина проталкивалась вперед, чтобы другая не успела добраться до меня раньше и не попросила изменить ее лицо — так бы она завоевала мужчину, которого желали обе. Среди толпы стоял и Рапскаль, рядом с ним — Кейз и Бокстер, но они даже не пытались навести порядок. Генерал бдительно следил за Янтарь, потому что был уверен, что именно она была у серебряного колодца, и пылал ненавистью к человеку, попытавшемуся украсть Серебро у драконов.

— Фитц! Фитц! Да Фитц! Ты должен остановиться! Подними свои стены, возьми себя в руки. Фитц!

Я забыл про свое тело. Оно тряслось, а руки Ланта обвились вокруг моей груди, пытаясь его удержать.

— Отойдите от нас! — взревел он, и на мгновение толпа отхлынула. Но те, кто увидел, как я обрушился, были вновь продвинуты вперед теми, кто хотел узнать, что происходит. Я равнодушно понял, что будет дальше. Я упаду, Лант попытается поддержать меня, непреклонные молодые люди, пытающиеся сдержать толпу, будут сметены, и нас затопчут.

Скилл подсказал мне, что Янтарь подхватила меня под руку.

— Фитц, — прошептал на ухо Шут. — Фитц, где же ты? Я совсем не чувствую тебя. Фитц, подними свои стены! Пожалуйста, Фитц. Любимый…

— Дайте ему это! — кричал Лант.

Все было неважно. Скилл растекался, и я растекался вместе с ним. Здесь были другие такие же, растекшиеся и смешавшиеся. Им нравилось то, что я сделал. Я чувствовал, что здесь были крепкие цельные души, сумевшие сохранить себя. Старые. Мудрые. Я не мог стать одним из них. Меня было слишком мало. Я разливался и таял. Смешивался. Хотелось все отпустить. Невыносимо соблазнительно было бы отбросить заботы, забыть про вину. Хуже всего была жгучая надежда, за которую я все еще цеплялся. Надежда, что где-то, как-то, Би до сих пор существует, и когда-нибудь, не изменившись, выйдет из Скилл-колонны. Но скорее всего она была здесь, в этой беспорядочной мешанине. Если я хотел воссоединиться с ней, возможно, лучше всего сделать это сию минуту.

Ничто меня не удерживало оставаться Фитцем.

В мои губы впились чьи-то пальцы, зубы заныли. Горечь во рту. Удар Скилла, взбесившегося во мне, показался лаской тихого ручья. Я попытался отодвинуться.

К моем запястью прикоснулись горячие пальцы. Они изысканно жгли, смешивая боль и экстаз.

Любимый!

Слово скользнуло сквозь меня, отскочило от моих истерзанных краев и крепко стянуло их. Я оказался в ловушке измученного, дрожащего тела. Лант держал меня сзади, не давая упасть. Его рука была у меня во рту, и я ощущал вкус эльфовой коры. Сухой порошок покрывал мои губы. Пер и Искра, не разрывая рук, стояли перед толпой. Они прикрывали и Янтарь, прижав ее ко мне.

Шут обнимал меня, его голова прижалась к моей груди. Одной рукой он держался за мою шею. Я сжимал в ладони пустую перчатку. Медленно, тупо, я присмотрелся к ней. Рука Шута, его пальцы, сверкающие серебром, держали мое запястье, выжигая меня изнутри. Связь наша возродилась и сводила с ума.