Страсть и бомба Лаврентия Берии

Первой ведущей была подготовка к обороне. В ту осень он читал и слыхал многое. Особенно цепляли его женские истории. Иногда их рассказывали его случайные юные знакомые:

«…На следующий день нам раздали лопаты и повели в поле, где надо было копать рвы. Весь день мы копали, и весь день валил снег, сначала густой, липкий, потом сухой и мелкий; дул пронизывающий ветер… Вернулись мы в наш барак усталые и промокшие. К вечеру снег прекратился, и небо прояснилось; было морозно.

Мы сидели в темноте на полу и переговаривались…Тут послышался гул самолетов, и мы все укрылись с головой одеялами. Где-то заговорили зенитки, но далеко, а рокот моторов все не прекращался. Вдруг раздался знакомый свист — высокий, все ниже, и потом — оглушительный удар. Пол под нами дрогнул, и с потолка на нас кусками посыпалась штукатурка. Где-то совсем рядом упала бомба. «Девочки, все живы?» — спросил кто-то шепотом…»

Люди с талантом, журналисты, писатели, такие как Алексей Сурков, подбавляли пафоса к этим бесхитростным историям:

«По всем дорогам на запад, на юг, на север, на восток шли многотысячные отряды москвичей и москвичек с лопатами, кирками, мотыгами — строить кольцо оборонительных сооружений.

Увязая в раскисшей от осенних дождей глине, они рыли окопы, глубокие противотанковые рвы, вкапывали в землю бетонные колпаки дотов, ставили непроходимые линии надолб и «ежей» и опутывали колючей проволокой широкие просторы подмосковных полей, куда они приезжали в мирное время погулять в выходной день, где они жили в пионерских лагерях и домах отдыха. Их мочил пронизывающий осенний дождь. На них налетали «мессершмитты», сбрасывали бомбы, поливая свинцом пулеметных очередей, а они рыли неподатливую глину, упрямо, исступленно, и сердце в груди каждого билось часто горячо, как бы торопя: скорее, скорее, скорее! Когда они заканчивали свой труд, в окопы приходили солдаты и девушки в стоптанных, облепленных грязью городских туфлях, говорили им:

— Смотрите, ребята, не уходите отсюда!

И солдаты, прилаживая пулеметы к бойницам, кричали им вслед:

— Уж будьте спокойны! Маленькие мы, что ли, не понимаем, что там — Москва».

Но нарком, как человек прагматичный, предпочитал верить не словам поэтов, а простым сводкам:

«С августа по декабрь 1941 г. жители Москвы вырыли 875 километров противотанковых рвов, более 16 тыс. окопов, построили свыше 27 тыс. огневых точек, около 10 км баррикад, установили 24 тыс. противотанковых ежей и 46 км проволочных заграждений… За это время на строительстве укреплений работали 600 тыс. жителей города. Оно продолжалось почти до весны 1942 года…»

Но это та страница, о которой все знали. Ему же пришлось заниматься и другой, тайной деятельностью — готовить столицу на случай прихода фашистов. Если в 1812 году, сразу после прихода Наполеона в Москву, жители подожгли ее, то в 1941-м решено было в случае захвата фашистами взорвать главные объекты инфраструктуры города. И ему вместе с другими предстояло выполнить секретное постановление Государственного Комитета Обороны СССР «О проведении специальных мероприятий по предприятиям г. Москвы и Московской области».

А оно гласило:

«8 октября 1941 г. совершенно секретно.

В связи с создавшейся военной обстановкой Государственный Комитет Обороны постановляет:

1. Для проведения специальных мероприятий по предприятиям города Москвы и Московской области организовать пятерку в составе:

1) заместителя наркома внутренних дел СССР т. Серова (руководитель);

2) начальника Московского управления НКВД т. Журавлева;

3) секретаря МГК ВКП(б) т. Попова;

4) секретаря МК ВКП(б) т. Черноусова;

5) начальника Главного военно-инженерного управления Наркомата обороны т. Котляра.

2. Создать в районах г. Москвы и Московской области тройки в составе: первого секретаря райкома ВКП(б) (руководитель), начальника райотдела НКВД и представителей инженерных частей Красной Армии.