Сталин долго молчал. А потом задал неожиданный вопрос: «Товарищ Степанов, узнайте у товарищей, есть ли у них лопаты?» Ошеломленный Степанов переспрашивает: «Что, товарищ Сталин?» — «Лопаты есть у товарищей?» — повторяет тот. «Они спрашивают: а какие лопаты? Простые или саперные?» Сталин уточняет: «Все равно какие!» Местные радостно передают через Степанова: «Есть, товарищ Сталин! Есть лопаты! Только что с ними делать?»
И Верховный им отвечает так тихо и спокойно: «Товарищ Степанов, передайте вашим товарищам: пусть берут лопаты… И роют себе могилы. Мы из Москвы не уйдем. Ставка останется здесь. А они никуда не уйдут из Перхушкова».
Отсмеявшись недобрым смехом, Лаврентий Павлович, который сам любил и ценил «черный юмор», вспомнил уже серьезно: «У нас тогда наготове было четыре самолета. И личный поезд стоял под парами. Но Коба не побежал. Выстоял! А вместе с ним выстояла и столица».
Походил. И снова вспомнил про Гитлера: «А интересно, фюрер, Шикльгрубер, что сейчас поделывает? Тогда он выдавал все новые директивы. Договорился до того, что приказывал в случае захвата затопить Москву. Вспоминает ли он теперь свои бредовые идеи? Думал, что Бог с ним. «Гот мит Уне!» — как они пишут на пряжках ремней.
Но оказалось, что Бог не с ними, а с Иосифом. Не иначе как ему помогли тогда небесные силы. Может, поэтому он сегодня не мстит немцам, не унижает их. А пытается спасти, помочь. Кто знает? В Берлине только затихло, а он уже приказал кормить немцев. Да не только устно приказал, но и подготовил это постановление, которое мне, как члену ГКО, принесли для резолюции.
И Лаврентий Павлович, надев пенсне, снова присел к столу, на котором лежало, как всегда, четкое сталинское решение.