Стрижи

Младшая уже пару месяцев посещала музыкальную школу и освоила несколько аккордов на гитаре. Вдвоем они сыграли и спели Happy Birthday to You – тоненькими голосками и с испанским акцентом. Именинница таяла от восторга, с трудом сдерживала слезы и, кажется, решила (наверняка не в первый раз) тайком отблагодарить любимых внучек. После этого короткого концерта Мария Элена – на мой взгляд, с самыми лучшими намерениями – спросила Никиту, не хочет ли он тоже научиться играть на каком-нибудь инструменте. Мальчишка растерянно глянул на нас с Амалией. Он и со школьными-то делами едва справлялся… Только музыки ему и не хватало, чтобы приумножить коллекцию нескончаемых бед.

Пока сестры демонстрировали свои умения под внимательными взорами взрослых, он гримасничал у них за спиной, не в силах хоть минуту посидеть спокойно, и явно портил им все торжество, несмотря на наши строгие замечания. А когда мы дружно зааплодировали Безупречным девочкам, таким воспитанным и чистеньким, таким разряженным и красиво причесанным, с ленточками в косичках, Никита вдруг истошно взревел – поскольку на него никто не обращал внимания, и он просто не мог этого пережить.

Как он рассказал мне сегодня по телефону, они с кузиной вдвоем оказались на лоджии под навесом: Хулия сидела на маленьком стульчике, он стоял рядом. Она – дзынь-дзынь-дзынь – играла на своей гитаре, именно на своей, потому что гитару купили специально для нее; и полированная деревянная поверхность очень красиво сверкала под лучами предвечернего солнца. Никита попытался сунуть палец в отверстие инструмента, но девочка помешала ему, и тогда он рассвирепел и отобрал у нее гитару. Как он мне рассказал, Хулия попыталась вернуть ее и пригрозила, что позовет родителей.

– Отдай гитару, отдай немедленно. Ты ее сломаешь.

Дальнейшее происходило уже в гостиной на глазах у взрослых. Хулия вошла, заливаясь слезами. Она так громко и безутешно рыдала, что не могла произнести ни слова, хотя и старалась описать, что же случилось на лоджии. Следом появился Никита, он шел черепашьим шагом, и это было даже более чем подозрительно. Не знаю, как остальным, но мне достаточно было увидеть его физиономию, чтобы догадаться, что он в очередной раз что-то отчебучил. Мы все кинулись на лоджию: разбитая гитара лежала внизу, на тротуаре. Вокруг стояли и смотрели вверх прохожие.

Я сразу стал просить Рауля и Марию Элену не нервничать: разумеется, мы немедленно купим девочке новую гитару. Честно говоря, брату ничего не стоило спустить все на тормозах. Но он повел себя иначе.

– Надеемся, что вы так и поступите, – сухо бросил он с оскорбленным видом.

И больше нам говорить было не о чем. Мама была не в силах вынести это тягостное молчание; кажется, ей было непонятно, почему мы тут же не отчитали Никиту или даже не отлупили его, как было принято раньше в нашей семье. Она стала ругать внука, а тот в ответ показал бабушке язык. Амалия знаком дала мне понять, что нам пора уходить; и вскоре мы начали прощаться, но прежде еще раз заверили племянницу, что в самое ближайшее время, если надо, то прямо завтра, у нее будет новая гитара.

Когда мы ехали на машине домой, я очень скоро увидел в зеркало, что Никита спит сном праведника с открытым ртом, как мальчик, который в жизни своей не разбил ни одной несчастной тарелки. Мне очень хотелось узнать, о чем думает в этот момент Амалия. Я обернулся и посмотрел на нее. Она посмотрела на меня. Этого случайного обмена взглядами хватило, чтобы мы дружно расхохотались.

21.