Субъект. Часть вторая

– Боюсь, того парня явно недостаточно, чтобы я был уполномочен вам звонить. Но вам, судя по всему, наскучила эта застопорившаяся игра, и вы решили сделать ее справедливей. Например, засветились на нескольких видеорегистраторах в местах, где вам, конкретно вам, вообще не положено быть и к которым, по-хорошему, не стоит даже просто приближаться во избежание нежелательных для вас ассоциаций – ведь происходящая ныне чертовщина автоматически заостряет мое внимание на вас. И как выяснилось, не зря.

– И что вы подразумеваете под чертовщиной? – напряженно выдавил из себя я. – Клуб, под которым образовался оползень?

– Так вы и там успели побывать? Вы не перестаете удивлять. Стало быть, это и объясняет неудавшийся вечер одной из местных бандитских группировок – прежде всего, не удался вечер у вас, с чем вы явно и не намерены были мириться.

Чего уж тут скрывать – видео, где ваше магическое перевоплощение из главного подозреваемого в невинного гражданского, читающего газетку, сумело пустить пыль в глаза представителю закона – несколько смутило и разочаровало весь отдел. Новоиспеченного сотрудника хотели с позором выгнать, но тут-то и вмешался я.

Мне удалось убедить их, что все не так просто, как кажется на первый взгляд, в чем, собственно, они убедились и сами, когда пришли известия о результатах вскрытия погибших.

Никого так не удивил ни труп, чья голова висела на одном лишь лоскуте кожи, ни Мстислав Вениаминович, именуемый в криминальных кругах Кларетом, что выстрелил в самого себя, как судмедэксперт, что с глубочайшим изумлением оповестил нас о механических и, что главное, избирательных повреждениях тканей головного мозга некоторых из жертв.

Все бы ничего, вот только стоявшая на пути к ним кость и остальные окружающие их ткани остались нетронутыми…

И тут я им и говорю – а знаете, однажды мне уже доводилось это наблюдать. А вам? Да-да, вам, уважаемый… Не хотели бы вы заявиться ко мне на чашечку терпкого чая, поговорить об этих странных совпадениях и в целом о чертовщине, происходящей вокруг вас, а?..

– Нет, – не нашелся, что ответить я. Внезапно моя голова рефлекторно дернулась на алиеноцептивно отраженный всполох раздвигающихся дверей лифта на нашем этаже.

– Разумеется, я и так знал, что вы не воспримите как должное мою любезность, – в голосе следователя прозвучали торжественные нотки, – и потому уже направил к вам своих ребят.

Из лифта торопливо выскочили две фигуры, на ремнях которых пронзительно, словно затмившееся луною солнце, отсвечивали кольца металлических браслетов. Кобуры с увесистым и сияющим содержимым часто постукивали об их бедро. Расширившимся глазами я провожал их взглядом через стену, пока они не приблизились к нашей двери и не начали в нее требовательно трезвонить. Опомнившись, я суматошно заметался по квартире.

– Открывайте сейчас же! Это полиция! – грозно прокричали за дверью. – Мы знаем, что вы здесь!

Затравленно оглянувшись на сотрясающуюся дверь, я вдруг четко осознал все хладнокровие ловушки, подстроенной следователем. Конечно, догадываясь о том, на что я был способен, глупо посылать ко мне обычных людей. Нужны были необычные, а именно – знающие меня люди. А знающие меня благоразумно сидят на месте, по крайней мере, до тех пор, пока не до конца не изучат.

Но при всем этом его, следователя, здесь нет. Он знает, на что послал своих людей. Либо они вернутся к нему ни с чем и без всего – и без всего того, что было с ними и внутри них изначально, – и тогда это расчистит его дорогу от иррациональных формальностей, презумпций невиновности и прочих доказательств, сметет все эти бюрократические препятствия на пути к моему законному аресту, либо же я попаду к нему без лишней крови и жертв, под видом подозреваемого, но попаду уже надолго, так как препятствия, стоящие сейчас на пути моего незамедлительного ареста, в этот раз позволят ему изолировать меня на неопределенный срок, что уже будет сопоставимо с неофициальным арестом, исход которого один – вне всякого сомнения, они докопаются до правды, и свободы мне больше не видать.

Что ж, в тюрьму я не хочу. Значит, через каких-то две-три минуты, после того, как рация людей, отправившихся на мое задержание, перестанет отвечать, меня объявят в масштабный розыск. Нарекут врагом народа. Чудовищем, при встрече с которым следует тихо-тихо, а еще лучше, предварительно отдалившись на приличную дистанцию, украдкой достать свой телефон, позвонить в местный отдел полиции и бежать, бежать скорее, прятаться в укрытие. Или же…

Я перевел тяжелый взгляд на приоткрытое на проветривание окно.

Или же был и другой путь, который только я, в силу своих особенностей, могу себе позволить?

Глава 24. Форсаж

Я подскочил к окну и распахнул его настежь. Меня обдало кисловатой прохладой пасмурного дня. Шел мелкий и противный дождь.