Субъект. Часть вторая

Я поднялся в полный рост, вопреки отяжеляющей силе страха. Поджав пальцы на ногах, я ощутил сердитую шероховатость рубероида. Без обуви мне далеко не уйти. Да и вообще, как мне уйти с крыши оцепленного здания…

Приблизившись к парапету и на всякий случай чуть пригнувшись, я осторожно выглянул за край.

Еще в детстве, будучи непоседливым и склонным к риску ребенком, я испытывал острую зависть к жителям того же Иерусалима или Венесуэлы, где приземистые дома и низкие пристройки поджимались друг к другу столь тесно, что в коридорах между ними можно было застрять – а значит, и залезть, подобно гусенице, проталкиваясь вверх между двумя стенами. А сам по себе застроенный ими жилой массив, что простирался вдоль холмов, позволял скучающим от безделья подросткам рассматривать все это как трассу для забега с препятствиями.

Здешний же тип застроек казался сущим антиподом – угрюмые, упирающиеся в небо здания, выстроившиеся в ровный, до тошнотворного стройный ряд, в котором не было ни малейшего перепада высоты из-за того, что размерами они не различались. Соблюдая почтительную дистанцию по отношению друг к другу, они не оставляли никакой надежды как-либо преодолеть расстояние между их крышами. А с их стен, гладких и мрачных, без единой выступающей зацепки, соскальзывали даже легкие, как воздух, ершистые лапки насекомых.

Однако осмотревшись получше, с западной стороны я заприметил уступающую высотой пристройку, от которой меня отделяло всего каких-то пятнадцать-двадцать метров.

Беря в учет перепад высоты в пять-шесть метров и большую площадь крыши, что позволяла сделать качественный разбег, и, вдобавок ко всему, не упуская из внимания низенький, чуть не дотягивающий до колена парапет, который можно было бы использовать в качестве трамплина, в общем-то, можно было допустить, что этот затяжной полет не завершится эпическим, по версии предположительного следствия, суицидом. Тем более что сокращение мышц ног наверняка будет форсировано вдогонку, как это было в усадьбе Кларета, когда я сломал об голову одного из его приспешников руку.

Разве что приземление будет весьма болезненным, особенно для босых ног…

Прищурившись, я убедился, что скошенная крыша той пристройки выстлана профилированным настилом, а это немного мягче того, что обычно скрывалось под рубероидом. Главное, потом не скатиться по нему вниз…

Все еще не до конца веря в то, что намеревался сделать, я попятился к краю. Ноги стали ватными. Пару раз сорвавшись с места вхолостую – сбивался разбег из-за старта якобы не с той ноги, – я дал себе мощнейшую пощечину, от которой аж захотелось дать сдачи самому себе, разбежался еще раз и что было сил оттолкнулся ввысь от парапета…

Меня швырнуло, как из катапульты.

Воздух верещал в ушах, равнодушно насвистывая мне жестокое падение на землю. Навстречу надвигалась крыша, но уже не пристройки, а дома, с которым она была соединена…

В нескольких метрах от нее падение, как мне показалось, чуть замедлилось, но и с этим приземление голыми пятками на жесткий, оставляющий царапины рубероид отдалось по всему телу, кнутом стегнув по нервам.

Неуклюже перекувыркнувшись для погашения излишка убийственной инерции, я чуть проехался на выставленном колене и, словно герой из комиксов, замер, опершись кулаками в кровлю.

Следующий дом стоял намного дальше и высотой этому не уступал, даже был чуть выше. Но боевой азарт уже захлестнул аркан на моей шее…

Давно позабытая в детстве жажда к превозносящему над самим собой риску отпрянула от затянувшегося сна. То, что было мечтой подростка тогда, сейчас стало суровой, все еще отдающейся в пятках, но все же бесспорно притягательной реальностью.

Даже не удосужившись взять разбег, я взвился прямо с места, словно отброшенный гигантской пружиной… Даже не бегом, а нетерпеливыми прыжками преодолев расстояние до края, я с реактивной силой вознесся в небеса…

Прямо над ушами истеричную мелодию заиграл ансамбль флейтистов, края футболки часто затрепались, раздираемые воздушным сопротивлением, которое пыталось меня остановить, очеловечить, напомнить мне мое место…

Но все равно воздух не был способен мне противостоять. Сила прыжка, заданная с самого начала, продолжала с неодолимой тягой нести вверх, а сам я сгруппировался, поджав колени к животу и распростерев руки, уподобившись дельтаплану. Страх полностью выветрился встречным ветром – настолько тот был сильным, – я с ледяной самоуверенностью смотрел на приближающееся здание.

Впечатавшись в крышу, я все же не успел перекувыркнуться, столь сильным было падение. Колени, локти, грудь отозвались глухой, но быстро ушедшей болью…

Привстав, я с удивлением обнаружил вмятины и трещины в низкосортном бетоне, что расползлись от места моего приземления. Если это было то, о чем я думал…

Я сжал кулаки, с удовольствием ощутив под кожей вздувшиеся вены. А что, если мои кости, точнее, что, если материя, из которой они состояли, теперь удерживалась волей? Волей, что проявляла себя при надвигающемся физическом стрессе.

Или исключительно в моменты осознания его неизбежности…