Суд времени. Выпуски № 35-46

Медведева:Нет ничего вреднее того состояния, которое теперь модно называть состоянием фрустрации. А по-русски это точнее всего перевести как «бессильная ярость». Вот когда годами людям рассказывают, как их обворовывают, как их обманывают и как безнаказанно убивают людей, но с этим ничего не делают, — это всё равно, что людей вывести на футбольное поле и сказать «играйте», но мяча им не дать. Это разрушительно для психики.

Млечин:Правильно Вы сказали. Я с Вами согласен, согласен с Вами стопроцентно. В этом всё дело. Говорим, а ничего не происходит…

Медведева:Уже 25 лет!

Млечин:Вы хотите сказать, что не надо и говорить, а я хочу сказать: давайте после этого и делать. Вот сказали, что вор, пусть сидит. А вы говорите, что не надо даже рассказывать, пусть ворует дальше.

Медведева:Видите ли, если у какого-то начинания такая плохая динамика, надо задуматься о том, хорошо ли само начинание.

Млечин:Т. е. не надо говорить, пусть воруют и грабят?

Медведева:Задумаемся об этом! Я предлагаю Вам задуматься.

Млечин:Большое спасибо!

Сванидзе:

После короткого перерыва мы продолжим наши слушания.

Сванидзе:В эфире «Суд времени». Мы продолжаем наши слушания. Напоминаю вопрос: «Культура в эпоху гласности — новое слово или социокультурный шок?»

Леонид Михайлович, прошу Вас, Вам слово, Ваш тезис, Ваш свидетель.

Млечин:Давайте по этому основному вопросу и выскажемся. Пожалуйста, Оксана Анатольевна Мысина.

Оксана Мысина, актриса, режиссер:С чего начать? Может быть с того, что Вы говорите, что дети страдают, что апатия в обществе. А может быть, это от недостатка гласности сегодня? Меня, например, это очень волнует. Я начала свою профессиональную, когда 86-й год наступил. И свои первые спектакли я делала по Людмиле Разумовской, по Достоевскому, Камы Гинкаса и объездила с ними весь мир. И заставила плакать многих людей в Бразилии, в Америке, в Европе. От того, как переворачивает современное русское искусство, пусть на базе даже современной классики, которая до сих пор любима и почитаема во всем мире. Русская классика и русская современная драматургия сейчас на пике. Я не могу себе представить другой жизни. Я сформировалась как личность в этот период. Хотя должна сказать, что вот вы говорите, что люди поменялись. Да вот когда я поступала в институт Щепкинский и поступал с нами одареннейший парень, безумно талантливый… Он стал сейчас, кстати, кинорежиссером очень хорошим. И вот на коллоквиуме, уже прошел все экзамены, и был коллоквиум, а тогда ещё Брежнев был жив, 82-й год. И вот его спросили: «Вот чтобы Вас не мучить, вот Леонид Ильич Брежнев, он кто?» А он говорит: «А я не знаю, кто это». И он потом подошел ко мне в темном углу на лестнице и говорит: «Ты знаешь, Оксанка, я сейчас на крыльях. Я чувствую сейчас себя свободным человеком, мне хорошо. Я сказал то, что хотел. Пусть меня в этом году не взяли, я всё равно стану, кем я хочу». А на втором курсе когда мы были, когда Брежнева хоронили и уронили его, уронили его гроб. Понимаете, нас собрали всех в Ермоловском зале, мы все сидим и смотрим, такой момент, хоронят Брежнева, а мы ведь застали всё это, мы видели эту ложь, это вранье, это лицемерие взрослых людей, которые сидят, тупо аплодируют. И стыдно было всю жизнь мне смотреть этот ящик, когда люди как сомнамбулы аплодируют лжи. Понимаешь, и вот этот гроб роняют. И я помню, что в Ермоловском зале все заорали, как сумасшедшие вскочили с мест, и стали обнимать друг друга, понимаете! Педагоги не знали, как себя вести…

Кургинян:Что Вы рассказываете? Что Вы рассказываете?

Мысина:Я говорю о факте.

Кургинян:

Что Вы рассказываете?

Мысина:Я говорю о том, что я знаю, понимаете. И я ещё играла спектакль с Эдой Юрьевной Урусовой, великой русской актрисой, которая 17 лет сидела в лагерях. И она мне рассказывала о том, как убили ее мужа Михаила Унковского, великого русского актера. Зайдите в музей Ермоловой, посмотрите. Они играли в тот период, в 36–37 году все роли мирового репертуара вдвоем. И она в результате сидела 17 лет в лагерях, княгиня, великая русская актриса. Приехала старухой, с подорванным здоровьем, с обмороженными ногами сюда в Москву. И вспоминать о том, чтобы вернуть Советский Союз, вернуть эти сталинские лагеря, эти страшные вещи, когда уничтожали наш народ миллионами, как можно об этом мечтать, как можно об этом ностальгировать! Я как гражданин, как человек не понимаю этого, всем сердцем. Надо идти вперед.

Сванидзе:Сергей Ервандович, прошу Вас, Ваши вопросы оппонентам.

Кургинян:Я, честно говоря, просто не понял, кто о чем ностальгирует. Простой вопрос: как Вы считаете, когда заткнули рот Ельцину на октябрьском пленуме, это хорошо?

Мысина:Я — не политик. Я очень уважаю Ельцина. Я хоронила его, я стояла всю ночь вместе с моими родителями. Я очень благодарна ему за то, что он сделал для России.