Суд времени. Выпуски № 35-46

Хитяева:…но это не должно быть громко, на улице, в обсуждении какой-то очень мирной темы. Это вызов.

Млечин:Вы ходили, видно, я прошу прощения, я Вас не прерываю, Вы видно ходили какими-то маршрутами хорошими….

Хитяева:Я абсолютно не ханжа, я все знаю, все понимаю. Это был вызов, вызов

Сванидзе:Все, спасибо, уважаемые коллеги. Спасибо.

Млечин:Мы такой вызов с детства слышали.

Сванидзе:

У меня вопрос. Я хочу понять позицию стороны обвинения. Сергей Ервандович, вопрос, наверное, к Вам. Вот речь идет о Ельцине. Ну, Ельцину, действительно, не давали слово в конце 80-х годов. Но ему не давали слово коммунисты, к гласности это не имело ни малейшего отношения. Вероятно, гласность была недостаточной для того, чтобы ему дали слово. Но ему не давали слово коммунисты. Если бы это было при Брежневе, его бы сняли, если это было при Сталине, его бы расстреляли, а при Горбачеве ему не дали слова. Претензия ли это к гласности? Я думаю, что это претензия к недостаточной гласности.

Что касается суда, узбекских дел, Гдлян, Иванов. Ну, это претензии к суду. Т. е. мой вопрос к Вам, Сергей Ервандович. Ваша претензия к гласности — это претензия к тому, что она была недостаточной? Потому что доказательства, которые Вы приводили, меня приводят именно к этому выводу.

Кургинян:Для меня и для тех людей, которые здесь говорят, гласность — это явление, при котором не исчезает монополия правящей партии, при котором эта правящая партия начинает демонтировать идеологию, которую она сама же защищала, беспощадно, в режиме информационной войны. Это, в каком-то смысле, странная альтернатива свободе слова, именно подмена подлинной свободы слова, большей или меньшей, некоей истерикой, направленной в одну сторону, ударом по определенным целям.

Гусев:Это неправда.

Сванидзе:Сергей Ервандович, но ведь невозможно, чтобы после абсолютно глухого блокирования любого слова, которое было при советской власти, немедленно наступила его полная свобода. Гласность была эпохой перехода, удачного или неудачного. Но согласитесь, что в эпоху гласности свобода говорить, высказывать своё мнение, читать книги, которых до сих пор не было. Люди жадно читали. Мы помним это. Ну, это же шаг вперед по сравнению не со свободой слова, а с тем, что было до того.

Кургинян:Конечно, конечно. Но, на этот шаг вперед идет три шага назад.

Сванидзе:

Какие?

Кургинян:Отвечаю. Первый шаг назад — недопускание инакомыслия. «Иного не дано».

Гусев:Ложь, ложь.

Млечин:Ну, врете Вы на каждом шагу.

Гусев:«Советская Россия», подождите, с огромным тиражом в то время публиковала совершенно другие точки зрения, чем те, которые публиковали, предположим, «Московские новости», «Огонек», «Московский комсомолец» или газета «Известия», абсолютно другие точки зрения они публиковали. В то же время, рядом со мной сидит мой уважаемый коллега, мы все засматривались «Взглядом» в то время, у них там такое творилось!

Любимов:Все были.

Гусев:

У них там такое творилось, что, Вы знаете, иногда я орал: «Что они там делают, творят!» Они творили, что хотели, то и делали.

Кургинян:Павел, скажите мне тогда… Если мы уже начали спор, и это культурный спор. Когда Яковлев говорит: «Мы использовали тоталитарный аппарат пропаганды для разрушения системы»…

Млечин:Он не говорит «пропаганды», он говорит «тоталитарной системы».

Любимов:Это его точка зрения.

Кургинян:Я присоединяюсь к этой точке зрения архитектора гласности!

Сванидзе:Все друзья. Спасибо.

Совершенно очевидно, что и второго дня дискуссии на тему гласности нам не достаточно и у нас будет третий день. Он будет завтра, мы снова будем с вами обсуждать тему гласности в нашей стране конца 80-х годов. Это будет завтра, в 21 час.

Часть 3

Сванидзе:Здравствуйте! У нас в России, как известно, прошлое непредсказуемо. Каждое время воспринимает прошлое по-своему. В эфире «Суд времени». В центре нашего внимания исторические события, персонажи, проблемы и их связь с настоящим. У Вас, нашей телевизионной аудитории, также будет возможность высказаться, т. е. проголосовать. Такая же возможность будет у сидящих в зале.

Сегодня третий день слушаний по теме: «Гласность: шаг к подлинной свободе или информационная война?»

Гласность — это возможность открыто говорить вслух, писать, публиковать, публично иметь свое мнение, отличное от официального. Гласность у нас началась во второй половине 80-х годов прошлого века. До этого, в годы советской власти она была под запретом. Публично высказанное собственное мнение приравнивалось к антисоветчине. Наказание за которое менялось: от расстрела к тюрьме, психушке, лишению гражданства, или запрету на профессию

Напоминаю: тема наших сегодняшних слушаний: «Гласность: шаг к подлинной свободе или информационная война?»

Мы запускаем голосование для нашей телевизионной аудитории.