Суданская трагедия любви

То, что Халима прижалась ко мне, настолько поражает Риту, что она перестаёт плакать и с изумлением смотрит на нас. Слёзы ещё видны на глазах, но они быстро высыхают.

– Почему? – только и спрашивает она.

– Это мой муж, – тихо отвечает Халима, ещё крепче прижимаясь ко мне.

– Мы любим друг друга, – добавляю я. – Это произошло неожиданно для нас обоих, но так случилось. И я прошу вашего согласия на наш брак.

Моя просьба на дороге, посреди саванны, звучит, по меньшей мере, странно. Я это понимаю. Слова вырвались сами по себе. Но я обнимаю сидящую в машине Халиму. Нещадно палит солнце на закате. Здесь оно всегда жаркое.

Мать Халимы смотрит на Джозефа. Тот, молча, закрывает дверцу Риты и садится за руль. Я отпускаю Халиму и усаживаюсь рядом с Джозефом. Машина трогается. Слышу, как две женщины за спиной переговариваются между собой на непонятном мне языке динка. Джозеф внимательно прислушивается, не вступая в разговор, но посматривая на меня. Я сижу, как в воду опущенный, не зная, что говорить. Мысли все смешались. О чём там говорит моя милая? Что думает Джозеф? Как решается моя судьба? Что с их традициями? Всё так неожиданно.

Появились первые дома. Проезжаем мимо фабричной стены. Почти возле каждого дома растут манговые деревья. Машина подкатывает к воротам огороженного каменной стеной дома. Джозеф достаёт из кармана пульт, нажимает на кнопку – ворота открываются. Да, технический прогресс добрался и сюда. Это удивительно наблюдать на фоне соломенных крыш на хижинах и полуголых воинов племён, встречавшихся по дороге.

Нас ждали многочисленные родственники, которые обнимают Халиму, а она держится всё время рядом со мной и представляет меня всем по имени. Женщины и мужчины протягивают мне руки. Я пожимаю их, а из головы не выходит мысль: что будет со мной и Халимой? Наконец, Халима, чувствуя мою напряжённость, улыбаясь, произносит:

– Женя, не волнуйся, мама согласился. Я бываю с тобой всегда. Мы садимся к стол и скажем. Все чтобы знать. Сейчас мама и дедушка хочет говори с тебя и меня.

Мы проходим в комнату, стены которой увешаны коврами. На полу тоже большой тканый ковёр. У одной стены стоит диван, на который усаживают нас с Халимой, а Джозеф и Рита садятся в кресла напротив. Между нами круглый низкий столик. Разговариваем на английском языке. Халима спрашивает насчёт писем Юджина. Я достаю из дипломата, с которым не расстаюсь, пачку, перевязанную ленточкой, и протягиваю её матери, замечая при этом:

– Я могу дать их вам посмотреть, но оставить не могу, так как мне ещё предстоит найти их автора.

Рита бережно берёт пачку дрожащими руками, поворачивает её, гладит, как если бы гладила голову любимого человека, и рассказывает:

– Я увидела Зеня и сразу влюбилась в него.

Она произносила имя Юджина «Зеня», как он и писал в письмах. Меня охватывает волнение, но я всё же вспоминаю о диктофоне и незаметно включаю его в кармане. Мне очень интересно, как пойдёт разговор, и я надеюсь узнать что-нибудь интересное. А мать Халимы продолжает:

– Поэтому я не удивляюсь тому, что моя Халима сразу полюбила тебя. И я люблю Зеня до сих пор. Я не вышла замуж за другого мужчину, хотя папа предлагал мне женихов. Я надеялась, что Зеня пришлёт мне письмо. Но у Судана испортились отношения с Советским Союзом, и у нас шла война с севером Судана, и письма могли не доходить к нам. А я не знала, куда писать, где мой Зеня. Я ждала и всё. Воспитывала Халиму. Учила в школе, потом в университете в Джубе. А когда Зия Уль Хак потерял власть и отношения с Россией улучшились, мы послали Халиму учиться в Москву. Но она не смогла найти Зеня. Моя дочь говорит, что тебя тоже зовут Зеня. Я надеюсь, что она не потеряет тебя так, как я потеряла своего Зеня.

И тут в разговор вступает Джозеф:

– Я хочу кое-что добавить. Прежде всего, ты должен знать, что наш народ Динка. Я Динка, моя дочь Рита Динка, её мать – она умерла уже – была Динка, и Халима наполовину Динка. Это древний народ. Мы самые высокие и, наверное, самые чёрные и самые красивые в Африке. Поэтому наш народ захватывали в рабство и увозили в Америку. По традиции нас можно назвать коровьим племенем, потому что коровы самое главное в нашей жизни. Когда я был мальчиком, я целовал корову в половой орган и мыл голову её мочой. Такова традиция. И когда мне наносили на лоб шрамы, я не плакал, ибо тогда я не стал бы настоящим мужчиной. Но мой отец был вождь Тумбара. Он послал меня в школу. Я вышел из племени. Стал большим человеком. У меня было три жены. И у меня много детей. Младший сын сейчас управляет консервным заводом, которым управлял я. Мы завтра покажем тебе этот завод.