Суданская трагедия любви

– Как с твоим приездом в Москву? – спрашиваю я.

– Москва мы поедем в февраль с мама. Она тоже работай в посольство. А где папа? Я позвать мама.

– Подожди, Халима, – прошу я. – Твой папа тоже ранен. Но он в другой больнице.

Халима застывает. Потом спрашивает упавшим голосом:

– Вы два были там? Как ранен?

– В него попала пуля. Я не знаю, где он, но я обязательно найду его.

– Это нельзя сказать мама, – говорит Халима обречённо, вытирая кулаком слёзы.

Я думаю о том, какие страдания доставляем мы, два русских человека, помимо своей воли этим двум суданским женщинам, которые только что поверили в своё счастье, и вдруг оно уходит подобно зыбучему песку из-под ног, и я повторяю:

– Я обязательно найду его. Ты поверь.

– Я верю тебя, но не говори мама. Позвони вечер. А где твой мама и папа?

– Они сейчас здесь. Ты можешь с ними поговорить.

Я разворачиваю ноутбук, чтобы в глазок камеры попали мама и папа. Они здороваются. Мама называет Халиму родненькой. Халима называет их мамой и папой, как если бы давно их знала. Но я не даю им долго говорить и возвращаю ноутбук на прежнее место. Мы прощаемся до вечера. Халиме нужно идти в министерство налаживать дела с переездом на работу в Москву.

Мама достаёт нижнее бельё. Вынимаю левую руку из петли на кронштейне. Мама встаёт и отворачивается, чтобы не смущать меня, а папа помогает мне одеться. Ходить осторожно мне разрешено. Я даже, сидя, ем принесенный мне куриный бульон и любимые макароны по-флотски. В это время папа по моей просьбе идёт в раздевалку и забирает оттуда вещи, найденные при мне врачами скорой помощи. Телефона-таки не нашлось, но фотоаппарат оказался целым.

Не закончив есть, я сбрасываю фото с камеры на ноутбук. Хорошо, что кабель для передачи данных у меня был с собой в кожухе аппарата. Нахожу фото машины скорой помощи, на которой увезли Евгения Фёдоровича. Увеличиваю кадр. Смотрим номер машины. Папа записывает в свой блокнот. Будет разыскивать. Это ему задание номер один. А задание номер два – созвониться со страховой компанией и вызвать страхового агента, чтобы зафиксировал моё положение, а так же сгоревшую машину, которая по идее должна быть ещё на улице Грушевского, и составить акты. Меня на скорой помощи отвезли в больницу, находящуюся почти на другом конце города, что, с одной стороны, было хорошо, так как меньше имелось шансов, что сюда придут энтузиасты майдана и будут требовать моего выдворения, как произошло с отцом. Важно было узнать, куда повезли Евгения Фёдоровича.

Мама хочет ещё остаться со мной, но я уговариваю её поскорее заняться поисками нашего нового родственника и страховыми проблемами. Родители уходят. Мой сосед по койке Роберт ушёл ещё раньше, одевшись в верхнюю одежду. Сказал, что идёт к своему армянскому врачу посоветоваться насчёт его камней в почках.

Ложусь снова на кровать и вкладываю руку в подвязку к кронштейну, а правой рукой работаю на ноутбуке.

Разговорчивый сердечник, которого зовут, оказывается, Иван Сидорович, лёжа на своей кровати, и, видя, что я остался один, рассказывает историю:

– Вы, как я понял из разговоров, журналист, так что вам полезно послушать меня. В начале года я попал в другую киевскую больницу в связи с болезнью желудка. Мы с дочерьми платили за лечение, покупали дорогие лекарства. Месяц пролежал, потом дочерям при выписке сообщили, что у меня большая язва и необходимо удаление желудка. Началась подготовка к операции. Направили меня в другую больницу для рентгеновского снимка. Там я попутно поговорил с каким-то старичком-профессором. Тот спросил, зачем я хочу делать операцию. Я ответил, что совсем не хочу, но мне рекомендуют. Профессор был в изумлении. Короче говоря, вскоре выяснилось, что язва моя давно зажила и хирургическое вмешательство не требуется, а рекомендованные мне лекарства типа «мезим – для желудка необходим» не только не помогают, но даже вредят желудку. Вы не представляете, какой был скандал в моей больнице, когда узнали, что я отказываюсь от операции. Ну как же, потеряли четыре тысячи долларов, которые за неё просили.

– Между прочим, по поводу рекламы, – это в разговор включается второй сердечник по имени Пётр Петрович, довольно грузный человек, от поворотов которого жалобно скрипит кровать. – Мне довелось долгое время страдать от аденомы простаты. Смотрю, по телеящику рекламируют простамол. Ну, клюнул на удочку и купил. Стал принимать и почти сразу же почувствовал себя хуже. Кончилось тем, что привезла меня скорая помощь и чуть ли не сразу же положили на операционный стол. Я говорю врачу возмущённо, что пил же простамол, который рекламируют по телевидению. Врач был серьёзный и мрачно так сказал, что надо, мол, лечиться не по телевизору, а в больнице. Так что я теперь никаким рекламам не верю.