Суданская трагедия любви

Иду извилистыми улочками, на которых иногда нет даже тротуаров. Всюду полно транспорта. Проезжают тойоты с открытыми кузовами, мотороллеры-такси, крытые брезентом от солнца и возможно редкого дождя, встречаются повозки, запряженные лошадью или ослом, и полно велосипедов, которые ухитряются ездить и по середине дороги. Народу очень много. Пик дневной жары прошёл, и люди высыпали на улицы. Торговля идёт полным ходом. Лавочки с овощами, фруктами, обувью, футболками. Иногда прямо на тротуаре стоят столики и рядом пара стульев. Здесь можно присесть и попить кофе, чай или соки. В одном месте к своему изумлению вижу ряд открытых кабинок туалетов. Но я не фотографирую. Меня предупредили, что в Судане фотографировать запрещено. Поэтому аппарат у меня на груди висит, но я им пользуюсь весьма осторожно, чтобы не спровоцировать недовольство местного населения. Особенно, как мне сказал консул, нельзя фотографировать военных и армейский транспорт, чтобы не заподозрили в шпионаже.

Большинство мужчин ходят в длинных почти до пят джелобиях белого или коричневатого цвета и таких же тюбетейках или с чалмой на голове. Головы многих женщин покрыты куском материи, в которое обёрнуто тело. Это, как я понимаю, истые мусульмане. Кстати, мечети и минареты попадаются, образно выражаясь, на каждом шагу.

Навстречу мне идёт высокий негр в клетчатой рубахе навыпуск из дешёвого материала и серых потёртых брюках. На ногах какие-то резиновые шлёпанцы. Волосы на голове короткими завитушками. Лоб пересекают четыре полоски. Вспоминаю, что в письме Юджина ими обозначается племя Динка. В руке у негра длинный меч. Я догадываюсь, что он его продаёт, и неосторожно спрашиваю на английском, сколько стоит. То, что мне не следовало этого делать, я понял чуть позже.

Негр сразу остановился и назвал цену – двести фунтов. Но дело в том, что я не собирался покупать меч и спросил любопытства ради. Поэтому взяв меч в руки и, с интересом осмотрев его, я возвращаю прекрасно сделанное оружие владельцу со словами благодарности. Собираюсь продолжать путь, но негр становится передо мной и снижает цену. Пытаюсь объяснить, что меч мне не нужен. В самом деле, мне решительно некуда было его девать. Он не поместился бы в мой рюкзак никаким образом. Да и вообще оружие в самолёт не пропустят.

Пытаюсь обойти, вставшего на пути негра, но он вдруг сердится, с силой втыкает остриё меча в землю и сгибает его чуть не пополам, показывая прочность и гибкость стали. Я смеюсь, говорю, что меч очень хороший, но мне он не нужен. Ухожу от негра, но он не отстаёт, продолжая остервенело втыкать меч в землю.

Меня пугает его озлобление. Пытаюсь успокоить, миролюбиво говоря «О кей, о кей». Не помогает. Он стоит передо мной с воткнутым в землю мечом. И тут мне приходит на ум мысль. Я говорю:

– Давай я тебя сфотографирую.

Это производит ошеломляющий эффект. Негр внезапно улыбнулся и встал в позу, подняв перед собою меч. Я прошу передвинуть руку с мечом немного в сторону. Он меняет положение. Делаю снимок, благодарю. Он тоже благодарит и, неожиданно переложив меч в левую руку, протягивает правую для рукопожатия. Я пожимаю руку, говорю «До свидания» и мы расходимся.

Выхожу на набережную Голубого Нила. Подхожу к красивому зданию с колоннами. Это республиканский дворец. Фотографирую, но не захожу, хотя говорили, что в нём музей. Сейчас он закрыт для посещения, да я и приустал ходить по жаре. Сажусь в такси и полный впечатлений отправляюсь в гостиницу спать. Но одолевает и подступивший голод, так что сначала ужинаю в одном из уличных закутков. В ресторане всё-таки дороже. Взял варёную фасоль и чашку кофе с лепёшкой. Быстро и хорошо.

В гостиничном номере добираюсь, наконец, до кровати. Письма читать сегодня не могу: глаза слипаются. Первые мгновения кажется, что мешает жужжание кондиционера, но потом проваливаюсь в сон, как убитый.

Утром иду в ресторан. Завтрак входит в стоимость проживания, так что можно поесть и в ресторане, тем более фуршетный порядок – ешь, как говорится, от пуза. Подсаживаюсь за столик к арабу в белой джелобии и тюбетейке. Он, естественно, не возражает. Я взял рис с сосисками, он ест жареную рыбу. Разговорились. Он прилетел из северного города Судана Вади-Хальфа по делам фирмы. Спрашиваю, как он относится к разделению Судана на два государства. Как и ожидал, его отношение крайне негативное. Он считает, что арабы несли на юг культуру диким племенам, а отделение юга его ослабит. Я не спорю. Меня просто интересует мнение. Прошу разрешения сфотографировать его. Он охотно соглашается и сразу вытягивается, так что приходится просить его расслабиться и что-то говорить мне, чтобы получилась естественная ситуация. Ужасно не люблю напряжённые лица на фото.

Встреча в министерстве назначена на десять утра. Беру дипломат, вынимаю из него ноутбук, взамен кладу сувениры, выхожу на улицу. Первое, что бросается в глаза, это тёмное небо со стороны северо-запада. Оттуда же дует ветер. Сажусь в такси и спрашиваю водителя, в чём дело. Он отвечает коротким словом: «Хабуб». Я не понимаю. Он поясняет: