Судный год

– Нет… Все это не есть хорошо… Разница большая и меняет многое. Он человек дотошный. Любой, кого он обвиняет, становится врагом. Особенно когда ведет дела, связанные с жалобами женщин на преследования. Можешь на него положиться, обязательно оправдает самые худшие твои ожидания. Я знаю… У помощников прокуроров здесь как в футболе. Контактный спорт, где считают очки. Кто сколько обвинительных приговоров добился. Наберешь достаточно очков – и повысят, сделают прокурором. Ричард уже довольно близко. Ни одного процесса не проиграл, – продолжает докладывать любимая женщина и одновременно тайный агент во вражеском лагере. Интонация ее сейчас никак не связана с тем, что она говорит. Сквозь мембрану трубки в наступившую тишину незаметно, как чай из чайного пакетика, просачивается ее дыхание. И сразу же проступает прекрасный ритм. Ритм вздыхающего матраца у меня в спальне. – Конечно, простая формальность. Но скажи адвокату… Поверь мне, нам есть чего бояться… Но ведь совсем недолго осталось… И мне даже труднее, чем тебе…

– Да не боюсь я его совсем! – Осторожно втягиваю из телефонной трубки ее дыхание. Секунду держу его во рту, перекатываю языком, затем с наслаждением проглатываю. И это еще больше придает настойчивости. – Не хочу, чтобы ты жила у него в квартире на Back Bay, спала в одной постели с ним, чтобы он… – конец фразы я выкрикиваю уже не ей, а про себя. И то, о чем я сейчас кричу, очень ярко, очень отчетливо вспыхивает в голове.

– У тебя слишком развито воображение. Скоро все изменится. Что-нибудь придумаю… А квартира, кстати, и моя тоже! По крайней мере половина.

Дело, разумеется, не в квартире, просто ей не хочется обсуждать свои семейные дела…

– Слушай, давай встретимся.

– Не сегодня.

– Это уже десятое «не сегодня» подряд. Сколько можно? Десять дней не виделись. На самом деле еще надо добавить вчера. Помнишь, я зашел в обед на работу, а ты не могла со мной разговаривать? – словно пальцем на счетах, отщелкиваю дни, когда мы не виделись. – Так что получается целых одиннадцать.

– А у тебя неплохо с арифметикой! Но мы действительно должны чуть-чуть обождать…

– Я так больше не могу! Чувствую себя как нищий, которого раз в одиннадцать дней пускают на кухню, дают украдкой от хозяев милостыню и выпроваживают с черного хода, чтобы не мозолил глаза… Чего мы мучаемся? Почему должны столько времени не видеть друг друга?

– Я понимаю, – она перешла на шепот, – правда, все понимаю. Мне ведь тоже непросто…

– Тебе неприятно приходить, потому что здесь мой брат?.. Давай я сниму номер в гостинице… Будет хоть какая-то новизна в нашей жизни.

– Мне бы очень хотелось! – голос внезапно посветлел. – Только чтобы никто вместе не увидел… Шестнадцатого он на весь день уедет на слушания в Амхерст. Должен вернуться лишь после девяти вечера… Я смогла бы уйти с работы часа в два…

– Все. Договорились. Отпрашиваюсь на полдня шестнадцатого и резервирую комнату где-нибудь в отеле рядом с городом.

– Нет, давай лучше я сама. Ведь ты ничего в Бостоне не знаешь. Перезвоню через несколько минут и дам точный адрес. Встретимся прямо там.

Конечно, не надо было, но не удержался:

– Чего я не знаю?

Лиз немножко замялась.

– Видишь ли, это частная гостиница, бутик-отель. Всего четыре или пять комнат. Что-то вроде маленького пансиона. Хозяйка сама готовит, чистота и тишина изумительные. Пообедаем пораньше, у них хорошая итальянская кухня, а потом целый вечер не будем вылезать из постели. – И, словно почувствовав, что меня насторожила ее деловитая опытность, поспешно добавила: – Пару лет назад, когда здесь были дикие морозы, в нашей квартире прорвало трубы. Пришлось нам – Ричарду и мне – перебраться туда на несколько дней.

– Слушай, а вдруг хозяин или хозяйка тебя узнают?

– Уверена, что узнают. – Я отчетливо вижу, как она на другом конце провода вскинула подбородок. Браминское высокомерие делает Лиз еще более привлекательной. – Но не подадут вида. Мы же не в России.

25. Встреча в гостинице

(Бостон, 16 января 1992 года)

Мы идем с Лиз по широкому полутемному коридору бутик-отеля, и ничто не предвещает мощный удар, который должны получить очень скоро. Прямо на нас движутся двое. Седой мужик в пальто с поднятым воротником слегка впереди, а за ним высокая худая женщина с сумкой через плечо. Ее лицо кажется смутно знакомым. Они подходят ближе, и я узнаю Джессику Каллахан. Ту самую дочку констебля. Адвокатессу, что видел на слушаниях судьи 2.

Оказывается, судейские тоже люди. Кто бы мог подумать?

Но подумать я не успеваю. Ногти Лиз с силой впиваются мне в ладонь. Седой мужик идет напролом прямо на нас. Квадратная фигура – шагающий постамент, на нем водружена огромная голова, рассеченная пополам тонкой белой линией безупречного пробора, – занимает почти весь проход. В искрящемся взгляде столько животной ненависти, что мне становится не по себе. Я ничего не понимаю.