Суфии

Шейх не добивался словесной победы и не стал заканчивать разговор, что называется, coup de grace. «Друг мой, – сказал он, – один человек как-то поранил себе ногу и вынужден был пользоваться костылями. Они очень помогали ему при ходьбе и оказались пригодными также и для многого другого. Он научил пользоваться ими всех членов своей семьи, и постепенно костыли стали частью обычной жизни. С течением времени все вокруг стали стремиться приобрести их себе. Некоторые костыли делались из слоновой кости, другие покрывались позолотой. Для обучения людей их использованию открывались школы, а на университетских кафедрах исследовались высшие аспекты этой науки. Без костылей продолжали ходить только очень немногие люди. Это считалось скандальным и нелепым. Ведь костылям можно было найти так много применений! Среди тех, кто обходился без костылей, были и такие, кто пытался противостоять большинству, но они были наказаны. Они пытались доказать, что костылями можно пользоваться только иногда, по необходимости, и что то, что делалось с помощью костылей, можно было сделать и по-другому. К ним прислушивались немногие. Для того чтобы преодолеть предвзятое отношение к костылям, некоторые из тех, кто ходил на собственных ногах, начали вести себя совершенно не так, как это было принято в обществе. Но таких людей было все еще мало.

Когда выяснилось, что в результате использования костылей на протяжение поколений, ходить без них могли уже очень немногие, большинство “доказало”, что костыли были необходимы. Они говорили: “Вот человек. Попробуйте заставить его ходить без костылей. Видите? Он не может”. “Но мы же ходим без костылей”, – напоминали им оппоненты. “Это неверно, это просто ваша фантазия”, – отвечали им калеки (калеки потому, что к тому времени они еще и ослепли, ибо не желали видеть)».

– Но эта аналогия не совсем точно соответствует данному случаю, – сказал молодой человек.

– Разве есть аналогии, которые могут быть точными соответствиями реальным ситуациям? – спросил шейх. – Неужели вы не понимаете, что если бы я мог легко и свободно все объяснить с помощью одного только рассказа, в нашем разговоре не было бы никакой необходимости? Только частичные истины можно с точностью выразить с помощью аналогии. К примеру, я могу дать вам прекрасный шаблон круглого диска, чтобы вы с его помощью вырезали тысячи подобных дисков, каждый из которых будет точной копией всех остальных. Но всем известно, что круг только приблизительно можно считать круглым. Если увеличить его размеры в несколько сот раз, мы увидим, что он утратит свою правильную форму.

– Вы приводите факт из физической науки, а я знаю, что все научные законы верны только относительно. Об этом говорит сама наука.

– И тем не менее вы ищете совершенную истину с помощью относительных методов?

– Да, но этим же занимаетесь и вы, потому что вы сами сказали, что символы и другие вещи являются «мостами к реальности», хотя сами по себе они несовершенны.

– Разница между нами заключается в том, что вы пользуетесь только одним методом подхода к истине. Этого недостаточно. Мы используем много различных методов и понимаем, что существует истина, воспринимаемая неким внутренним органом. Вы пытаетесь вскипятить воду, но не знаете, как это сделать. Мы кипятим ее, соединяя различные элементы – огонь, сосуд, воду.

– А как же насчет моего интеллекта?

– Интеллект должен будет найти предназначенное ему применение. Когда баланс личности восстановится, он займет подобающее место.

После ухода посетителя кто-то спросил шейха: «Не могли бы вы прокомментировать эту беседу?»

Он ответил: «Если я буду комментировать ее, она потеряет свое совершенство».

Все мы чему-то научились в соответствии с состоянием каждого из нас.

Суфийская доктрина о сохранении равновесия между крайностями – многозначна. Когда она применяется к ученику, т. е. к способности одного человека учиться у другого, это означает, что человек должен освободиться от неправильного мышления, прежде чем начнет учиться. Наш западный претендент в ученики должен понять, что его предположения о собственной способности к учению не работают в той области, где он фактически не знает, чему он пытается научиться. Единственное, что он на самом деле знает, – это то, что он неудовлетворен. Остальное составляют его домыслы о возможных причинах собственной неудовлетворенности и попытки найти средство от болезни, диагноз которой поставил он сам, не удосужившись сначала спросить себя, имеет ли он способности к постановке диагноза.

Мы рассказали о конкретном событии, участником которого был человек с Запада, но мышление такого рода характерно не только для Запада. Существует и другая крайность, в той же мере бесполезная – желание полностью подчиниться воле мастера, которая считается характерной особенностью восточного ума. Искателю прежде всего необходимо достичь определенного равновесия между этими крайностями, и только потом можно будет сказать, что он приобрел способность к обучению.