Суперагент Сталина. Тринадцать жизней разведчика-нелегала

— Потому я и спрашиваю, — продолжил он, — на какой объем продаж в год я могу рассчитывать?

— А сколько бы вы хотели? — на вопрос вопросом ответил Орлич.

— Тонн триста в год, не меньше.

Костариканцы, не ожидавшие такой заявки и весьма довольные тем, что никто из них — производителей кофе — в накладе не останется, что все могут участвовать в предлагаемой крупной сделке, радостно переглянулись.

— Иначе мне не выгодно затевать это дело. Перед вашим приездом на меня выходили бразильцы и сделали аналогичное предложение на продажу их кофе за рубеж, — продолжал искусно блефовать Теодоро.

Орлич незаметно подтолкнул плечом экс-президента.

— И что же вы ответили на их предложение? — спросил помрачневший сразу Фигерес.

Проявляя мудрую предусмотрительность в коммерческой игре, Бонефиль Кастро опять уверенно слукавил:

— Сказал, что я уже заключил контракт на поставку крупной партии кофе из Коста-Рики, с которой тесно связана моя жизнь и процветанию которой я буду способствовать всегда и всюду, где бы я не находился.

Экс-президент посветлел лицом и, потирая руки, громко произнес:

— Вы хорошо ответили им, сеньор Кастро! Мы готовы заключить с вами договор на поставку трехсот тонн кофейных зерен в течение одного года.

— А какой кофе вы можете мне поставить?

— Что значит какой? — не понял экс-президент. — Это будет наш костариканский кофе.

— Разумеется… Но я ориентируюсь на высококачественные сорта зерен.

— Какие именно? Вы можете их назвать? — решил проверить его знания Фигерес.

— Могу. Для ватиканских гурманов я закупил бы сто мешков кофейного зерна, производимого в районе Террасу…

— Но это же самый дорогой элитный кофе, — вставил Орлич. — Это как раз район моих плантаций.

— Я знаю, что он в два раза дороже, чем обычный, — подтвердил Теодоро. — И потому готов платить вам за мешок «Рей Террасу» сто долларов. А вот югославы предпочитают сорт «Дорадо», а итальянцы — «Эль Монте». Мне больше нравится «Бритт». Я могу взять у вас десять мешков «Бритта» для пробы австрийцам и немцам…

Орлич и посол Одубер опять удивленно переглянулись и в один голос спросили:

— Откуда вы все это знаете?

Теодоро снисходительно улыбнулся и сказал:

— Я где родился?.. Разве не в стране кофейных плантаций, где число экспертов по кофе равно числу граждан, населяющих ее. В кофейном бизнесе я, господа, поднаторел настолько, что могу часами говорить на эту тему, анализировать вместе с вами возможную динамику цен на мировом рынке, сезонные скачки спроса на кофе в Европе и даже виды на его урожай. Так что ваш слуга, Теодоро Бонефиль Кастро, готов всегда поддержать беседу на кофейную тему[116]

, — заключил он с лукавой ухмылкой.

Экс-президент понимающе улыбнулся и, подмигнув напротив сидевшего послу Антонио Фасио, сказал:

— От состояния цен на кофе зависит благополучие нашей национальной экономики и всего костариканского народа. Поэтому мы хотели бы иметь с вами дело на долгую перспективу. А что касается сортности, могу вас заверить: плохого кофе Коста-Рика не производит. И для экспорта, и для внутреннего потребления мы выращиваем десятки названий высокосортного кофе на любые вкусы и на любые возможности вашего кошелька… Так когда мы можем обсудить условия договора?

Спокойно, как будто это был ничего не значащий, обычный разговор, Теодоро ответил:

— Сразу по возвращению в Рим.

В отличие от него политические деятели Коста-Рики, а они все были владельцами крупных кофейных и других сельскохозяйственных плантаций, — были чрезвычайно довольны удачной концовкой беседы и тем, что Теодоро Кастро оказался находкой для них. Осчастливленные достигнутой целью, они продолжали предаваться веселью. Особенно усердствовал в этом Орлич — любитель разных развлечений и наслаждений. Полной противоположностью ему и всем присутствующим за столом был экс-президент Фигерес. Он не пил, не курил и ел в основном овощи и фрукты. Редко вступая в пустой затрапезный разговор, Фигерес, прищурив левый глаз, наблюдал за Кастро, прислушивался, о чем и как он вел разговор со своим соседом по застолью послом в Испании Антонио Фасио, представлявшим и посольские интересы Коста-Рики в Италии.

Теодоро производил на экс-президента самое благоприятное впечатление своим поведением, эрудицией и политической зрелостью. Считая его внутренне свободным, богато одаренным от природы человеком, сумевшим, несмотря на трудности в судьбе, полностью реализовать себя, Фигерес вместе с тем почувствовал, что он — человек неординарный, хитрый, с авантюрной жилкой, проницательный и немного загадочный. «Может быть, это и не плохо, а наверное, даже и необходимо для его коммерческой деятельности, — подумал экс-президент. — И не только для коммерческой… Такие люди, как правило, преуспевают и в политических делах». И в голове экс-президента неожиданно созрела соблазнительная мысль: «А не посвятить ли мне его в свои планы по возвращению к власти? И подключить его к разработке моей предвыборной программы под лозунгом: «Против империализма и против коммунизма».