– Так куда мы теперь направимся?
– К Интрузии.
– Это я знаю, но разве прямо туда? Я думал, одним прыжком это расстояние не покрыть.
– Так и есть. По дороге остановимся на ремонт. И гражданским судам надо найти безопасное место.
– Где же такое взять?
– На родной планете драффов.
Престон как сидел, так и разинул рот.
– Кроме шуток? Мне всегда хотелось там побывать.
– Ну, вот тебе и повезло. Это за пределами Общности, так что там достаточно безопасно. – Я встала и поправила кепку. – А для ремонта не найдешь места лучше планеты, населенной механиками.
Вошла Оконкво, в темной от пота безрукавке и спортивных штанах. Только что из тренажерки – на шее висело полотенце, в руке была бутылка с водой.
– Как дела? – спросила я.
Она посмотрела на меня, как на слабоумного ребенка.
– Я дезертировала с корабля. Они ушли в бой без меня.
– Какое же это дезертирство? У вас не было выбора.
Она промокнула лицо полотенцем и попила из бутылки, а пройдя к принтеру, заказала свежую форму.
Пока одежда печаталась, Оконкво встала, навалившись на стойку, и заговорила:
– Я пренебрегла своим долгом. Они во мне нуждались, а меня там не было.
Она, даже в тренировочном костюме, держалась с такой надменностью, что мне захотелось растрепать ей волосы и ткнуть носом в грязь. Кем она себя воображает? Офицер действующей службы? Да мы все свое отслужили, так или иначе. А прямо сейчас она в том же дерьме, что и мы.
– Сожалею.
– Вам и следует сожалеть, – отчеканила она, и ее лицо застыло. – Если бы не ваше убогое совещаньице, я была бы там, где нужна, – в бою, а не удирала бы, поджав хвост.
Не дав мне ответить, она выхватила из принтера еще теплый бумажный пакет с формой и вылетела за дверь.
Престон проводил ее взглядом и, обернувшись ко мне, присвистнул:
– Ого! К ней не знаешь, с какой стороны и подступиться.
Я оставила его допивать третью, а сама поднялась в рубку посреди корабля. С главного экрана на меня взглянула аватара «Злой Собаки» – в простом черном платье и такой же вуали.
– Тебя, наверное, можно не спрашивать, как дела? – начала я.
– Я в замешательстве.
– Из-за потери брата?
– Я оделась так в его память. Но беспокоит меня другое.
– Что же?
– Не могу подобрать слова.
Я заняла командный пост и подтянула козырек бейсболки.
– Слова?
– Мне нужно слово, которого нет в моей памяти. Не думаю, что оно вообще существует.
– Какое же?
– Ребенок, потерявший обоих родителей, называется сиротой, да?
– Да.
– Но, кажется, нет слова для того, кто потерял всех родных. Кто жил в семье, а остался совсем один.
– Так ты себя чувствуешь?
– Так и есть. Все мои братья и сестры мертвы. Адалвольф, Фенрир, Боевая Шавка и даже милая нежная Койот, погибшая первой. Без них я, как волк без стаи. Последняя из мира, оставшегося только у меня в памяти.
– У тебя еще есть я, Престон, Нод. И даже Люси.
Она провела рукой по глазам.
– Знаю. Не считай меня неблагодарной. Ты мне всегда будешь сестрой. Но как бы ни утешала новая семья, она не уменьшит боли от потери прежней.
– Понимаю. Я и сама сирота, вспомни.
– Я этого не забываю.
– Теперь мы и в этом похожи. – Я закинула ноги на панель управления. – А сейчас скажи, сколько нам ходу до мира драффов.
– Восемь часов.
– Я не хочу там задерживаться. Если Судак последовала за нами к Переменной, она и в пространство скакунов может вломиться.
Аватара откинула вуаль.
– Это было бы безрассудством. Подобные действия неизбежно вызовут враждебный ответ.
– Согласна, но учитывать эту возможность следует. Она знает, что мы собираемся к Интрузии, и знает зачем. Если твердо решила нас остановить, у нее достанет тупого упрямства взбесить чужую расу.
25
Корделия Па
Залп вынес переднюю дверь виллы и солидные куски стены по обе стороны. Пробираясь внутрь по кучам щебня, стараясь не задевать раскаленного шлака, бывшего недавно дверной рамой, Ломакс вырвалась вперед, а за ней двинулись я и Паук, с дымящимся пескоструем наперевес.
Вступив на порог, я помахала рукой, разгоняя дым и пыль. Под подошвами хрустели горячие обломки. Мы оказались в большом холле, протянувшемся на всю длину дома. Льюис стоял под деревянной лестницей в махровом купальном халате, шлепанцах и желтых бермудах. Я сразу его узнала. На шее у него висел кулон с кусочком лазурита. Из миски с хлопьями в руках капало молоко. Челюсть отвисла. Ломакс, рванувшись вперед, ткнула стволом ему в лицо.
– Еще кто-то здесь есть?
Льюис свысока взглянул на нее. Сложением он походил на Ника, а в остальном нет. У Льюиса в глазах и лице была какая-то смазанность, щеки румяные, набрякшие от выпивки и недостатка движения. Позой и расхлябанностью он напоминал вечно недовольного подростка, хотя я дала бы ему лет тридцать с небольшим.
– Ломакс? – Он обвел гневным взглядом останки своей двери. – Какого черта?
– Твой новый дом очень мил. А теперь сядь.
– Не сяду! – Льюис выпрямился в полный рост и свободной рукой стянул ворот халата. – Где отец?
– Ника нет. – Ломакс опустила оружие. – Пропал без вести. А это значит, что мне больше не придется заниматься твоими скользкими делишками.
Молодой человек вспыхнул.